Большая и грязная любовь
Шрифт:
Вначале – ну там, у входной двери родненькой квартиры – я держалась и не отвечала. Потом оборона как-то сама собой пала, сердце забилось чаще, мозг подернулся привычным розовым туманом. Мои руки оплелись вокруг его шеи, а глубина наших поцелуев… впрочем, неважно.
– Розочка моя, ты невозможна, – шептал в перерывах Глеб.
– Мм… – А что еще сказать-то?
В квартиру начальства уже на своих ногах шла, но зуб даю – охрана и консьерж решили, будто Глеб Игоревич алкоголичку подцепил. Меня штормило, шатало и вообще. Если б шеф не
А потом была очень знакомая прихожая, в которой с меня стянули футболку, а… с Глеба рубашку. Подъем по лестнице не вспомню даже под гипнозом, шеф, возможно, тоже. На кровать упали вместе и уже без одежды – ну если всякое там кружево не считать. Ну а дальше все закономерно и чертовски приятно.
Дыхание перехватывает, с губ срываются стоны, тело выгибается навстречу ласкам и жаждет еще и еще. Мир перед глазами плывет, потом взрывается тысячей фейерверков, затем снова плывет и опять взрывается… Где-то на грани сознания то и дело всплывает картинка – маленькая ламинированная карточка с надписью «Вжик и К°», но мне глубоко плевать на отсутствие звукоизоляции в этой квартире. Равно как и на соседей…
Кажется, или кто-то в самом деле дурно на меня влияет?
Нет, не кажется…
О пощаде молить не пришлось – мы обессилели одновременно. Но Глеб, на правах мужчины, нес в душ и… опять целовал. Инкуба даже невкусная пена не смущала. А когда снова оказались в постели и я незаметно для самой себя уткнулась носом в его шею, в темноте спальни прозвучало:
– Крис, почему когда я тебя касаюсь, у меня ощущение, что… я тебя знаю?
Если вдуматься – вопрос странноватый, но я поняла. Поняла и промолчала.
– Твое тепло, – не унимался зеленоглазый, – твой запах, изгибы тела… все это настолько знакомо. Будто мы не три дня, а… полжизни вместе.
Ну… не полжизни, но…
– И дело даже не в голоде, Крис. Ты сама как наркотик. Почему?
Корочка льда, затянувшая сердце, едва вспомнила о нетронутых морях и горах, звонко лопнула. Пожар? Да, именно. Вот только вызван отнюдь не страстью. А слезы в уголках глаз… черт! Не хочу об этом думать.
Я закрыла глаза в намерении притвориться спящей, но играть не пришлось. Сознание отключилось, едва его пальцы скользнули по моей спине, а хрипловатый голос шепнул:
– Розочка… моя.
Глава девятая
Утро началось не менее странно, чем закончился условный вечер…
– Кри-ис… Кри-ис… – шептала темнота голосом Глеба. По щеке скользило нечто теплое, мягкое и невероятно ласковое.
С величайшим трудом открыла глаза, чтобы узнать, что ласковое – это его пальцы, а еще…
– Домработницу зовут Ррагзай, – сообщил шеф. Он сидел на краешке кровати, полностью одетый и даже при галстуке. В спальне царил полумрак, но только потому, что шторы еще задернуты. – Она приготовит завтрак и все остальное. Компьютер в моем кабинете найдешь. Деньги и кредитку с кодами оставлю там же.
– Зачем деньги? – Нет, я еще не проснулась.
Губы инкуба дрогнули в улыбке, а его пальцы скользнули по шее и вновь вернулись к поглаживанию щеки.
– Ну, если тебе достаточно одной только зубной щетки… – хитро протянул зеленоглазый.
Черт. Какая щетка? При чем тут… Стоп.
Не знаю, что такого отразилось на моем лице, но Глеб заметно напрягся.
– Все, что нужно, закажешь через Интернет, – ровно сказал он. – На улицу не выходи.
– А… а работа? – Нет, вставать и переться в офис не хотелось совершенно, но не спросить не могла.
– А что тебе там делать? Меня в офисе все равно не будет.
– Но Марина…
Напоминание о том, что Глеб моим прямым руководителем не является, эффекта не возымело. Вернее, я услышала логичное и, в принципе, ожидаемое:
– Эта должность проклята, Крис. Марина не удивится.
– То есть ты меня все-таки увольняешь?
Сама не ожидала, что новость так расстроит. Глеб, кажется, тоже.
– Нет. Но в аналитическом ты больше не работаешь.
Где работаю, спрашивать не стала, и так ясно.
– Все, розочка, – выдохнул инкуб. Наклонился и одарил легким поцелуем. – Мне пора. У меня подготовка к заседанию через час.
– К какому заседанию?
Глеб вновь наклонился к губам, а до меня таки дошло – речь об обязанностях судьи. И все бы ничего, но…
– Мне поэтому на улицу нельзя? Или дело в прихоти?
– Все вместе, – выдохнул шеф, одаривая новым коротким поцелуем.
Продолжения допроса явно не хотел, поэтому стремительно поднялся и поспешил прочь, но я все равно окликнула:
– Глеб!
– Просто дождись меня здесь, ладно? – обернувшись, сказал инкуб. И лицо такое серьезно-серьезное.
Нет, не поняла, но уточнять не стала. Тем более желания гордо задрать подбородок и качнуть права не было и в помине. Зато спать хотелось, причем жутко – ночь-то короткая выдалась, а вечер был очень утомительным, хоть и приятным.
Я откинулась на подушки, подтянула одеяло к подбородку и закрыла глаза. Вот только сон не вернулся – дрема медленно, но верно спадала. Через четверть часа на попытку вновь упасть в объятия Морфея забила, выползла из-под одеяла, заправила постель и потопала в душ.
Очень знакомая ванная комната, ставший почти родным пушистый халат – я в нем откровенно тону, но черт возьми! На ткани запах Глеба и это… блин!
Справившись с кофеваркой и заглотнув чашечку бодрящего напитка, снова вернулась на второй этаж, отыскала кабинет. Он в отличие от кабинета в ООО «С.К.Р.» минимализмом не отличался. Тут были и книжные шкафы, до отказа забитые всевозможным чтивом, и пара кресел возле низкого стеклянного столика, и парочка напольных светильников с кованым основанием, и даже небольшой кинотеатр. А вот письменный стол от того, памятного, отличался мало – такой же массивный и надежный.