Большая игра маленького лепрекона
Шрифт:
И не забудьте за эмпатию. Таки да, ограниченную, но эмпатию! У рыжих и такой нет! Ну да, огнестрельным оружием кицунэ не пользуются, а оно им надо? Вы считаете, что им мало того, что есть?
Баньши, вообще, не используют оружия и что? Ах, про баньши Вы знаете! Ну, хоть что-то Вы себе знаете!
Тогда ответьте мне, что может угрожать бедному лепрекону, что ему мало в охране кицунэ и надо еще и горных баньши? Хорошо, пусть одну, но таки горную баньши? Даже молодой Барух поставил бы вазу династии Цинь против Вашей зажигалки: Ривочка видела что-то очень даже плохое, и никак иначе.
Я не имел таких причин не доверять Нике и Ривочке, но в этом конкретном случае я не имел и таких
Вова пришел-таки нас провожать, надеясь очень даже сесть на хвост. Но архангел его сразу предупредил:
— Вова, даже не думай! Всё просчитано. Запаса энергии на тебя не хватит, разве что на твою руку. Дам тебе очки, после открытия канала пять минут сможешь смотреть, что там происходит. Барух, — перешел он к делу, — надо будет одновременно нажать на эти два рубина, а потом вот на этот изумруд . — Прибор выглядел как чаша империи Чжинь, и даже со всеми камушками. — И всё. Настроится он сам. Потом, хоть утопите его в море, он ничего не боится, кроме огня и межмирового пространства. Остап, пакуем. Автоматический возврат через час. Готовы? Пошел отсчет! Десять... девять... восемь...
Таки, по крайней мере, одному лепрекону удалось почувствовать себя вампиром при телепортации. Каких таких ощущений, юноша? Я таки говорил Вам за беруши? Они очень даже пригодились. Слева от меня раздался атакующий визг спецназа ОДУ УНДВР, а справа — боевой вой горной баньши...
Что? Вы не знаете за ОДУ УНДВР? Чтобы Вы понимали, это самая засекреченная спецслужба дальневосточников. Особое диверсионное управление Условно Независимой Дальневосточной Республики и никак иначе. Таки чем оно занималось, никто не знает и сейчас, через семьдесят лет после ее вхождения в СССР. Для всех мыслимых и немыслимых операций у республики были совсем даже другие службы. Но при упоминании спецназа ОДУ, самураи кланяются и делают себе харакири. Такой вот у них, японцев, странный менталитет.
Вы себе знаете, почему я взял альпеншток? Ах, Вы не знаете! А Вам приходилось бывать в гостях у лепреконов или как? Таки Вы обратили внимание, что они в каждой комнате имеют палочек? Разве я сказал: «деревянных»? Я сказал: «палочек». Если она швабра, то деревянная, а если она кочерга, то очень даже железная. А таки трость может быть совсем себе слоновой кости. Нет таких причин придираться до материала. А что Вы себе думаете, зачем нам этих палочек? А Вы, вообще, хоть иногда думаете? Послушайте старого лепрекона, это вполне даже себе полезное занятие.
Таки Вы знаете, бедного лепрекона все хотят обидеть. Даже сейчас, в гуманный век демократии и защиты прав разумных существ, не проходит месяца, чтобы какой-нибудь эльф или гоблин не попробовал залезть до этой лавки. Никто не защищает права лепреконов, кроме родной милиции, да и та когда уже всё случилось. Ладно, гоблины, они сразу убегают, как только им скажешь что-нибудь хорошее по голове. Эльфы кидаются в бой, как будто не они пришли до моих товаров, а я пытаюсь отобрать у них их священное дерево! Я уже не говорю за орков, те умеют только грабить, драться и водить машины. Причем машины водить они таки умеют хорошо, а грабить и драться очень даже плохо. Чему Вы удивляетесь? Моя внучка в свои двенадцать лет вполне себе справляется с тремя орками голыми руками. Хотите проверить? Нет? Очень разумно. Но ведь у орков нет таких причин, чтобы прийти втроем, а не больше! И что тогда делать бедной девочке, чтобы защитить старого и совсем беспомощного деда? Теперь понимаете? Правильно, надо взять палочку, и пусть глупых орков имеют много разных проблем.
Но это сейчас. А раньше было совсем даже хуже. Вы таки слышали слово «погром»? Нет? Это потому, что погромов не было уже почти век. И потому, что вас таки никогда не громили! У Вас нет причин помнить таких слов. А лепреконы будут помнить этих слов всегда! И при этом лепреконам не можно было иметь оружие!
Каждого лепрекона с детства учат защищать себя палочкой и без палочки. И таки мы это умеем.
А что такое альпеншток? Это палочка. Довольно длинная палочка. Конкретно я имею таких палочек очень даже легких и прочных, из синестрито-титановой трубы и с острым синестритовым наконечником. Нет, что Вы такое говорите, я взял только один, зачем мне больше одновременно, чтобы защищать себя, когда надо?
А как не защищать? Слева от меня крутится живая мясорубка дальневосточной кицунэ. Справа носится торнадо горной баньши. А на бедного Баруха наседают три всадника на маленьких лошадках и пытаются тыкать в него разных острых железок. Вполне себе человеки, только очень грязные и пахучие. Послушайте старого лепрекона, если попадёте в средневековье, не пытайтесь применить химических оружий. На местных не подействует, они сами такое оружие и с очень даже высокой поражающей способностью. Двое по краям тыкают в меня таких пик из дерева и железа, а средний, одетый немножко побогаче других, размахивает совсем даже ничего себе сабелькой.
Меня таки учили работать троих, но меня не учили работать конных. Кто в двадцать первом веке грабит лепрекона на лошади? Вы думаете, во второй половине двадцатого века грабили на лошадях? Я Вам скажу больше, и раньше прежде, чем грабить, слезали с лошади. А эти не слезают! Но они таки и не хочут грабить, они хочут убивать, а это две большие разницы.
Я отбил удар пики, и ушел себе направо, одновременно отклоняя древком саблю. Левый бросил коня вперед, но из ниоткуда появилась большая волосатая рука и аккуратно лишила его головы. Только йети может иметь таких мыслей, хватать добычу через межмировых пространств, как через картонных стенок. Человеки немножко удивились, и, кажется, чуть-чуть задумались такими кочанами, что были у них на плечах, хотя делать это им было совсем не можно и сильно не вовремя. Я стукнул среднего тупым концом по голове, а левому воткнул наконечник в глаз, как будто оно так и было, и, наконец, огляделся.
Уже никто ни на кого не нападал. Вокруг было разбросано много таких частей тел, которые недавно были у разных человеков и лошадей. Ривочка тщательно чистила когтей кусочком чьей-то рубахи. Ника делала то же самое для своих мечей. У подножия холма полтора десятка высоких человеков в островерхих железных шлемах добивали таких же глупых всадников, что напали на нас. Или мы на них, я не успел понять, да мне и не надо. Зато мне надо прояснить ситуацию и никак иначе.
— Уважаемые дамы, — спросил я, доставая прибор, и нажимая на камушки, — из кого вы сделали этот салат, и зачем это нужно? Может, мы имеем пару вопросов к этому шлемазлу, который ударил своей глупой головой мою палку? Кстати, Ника, Вам не кажется, что иметь таких сабель, как его, на стене Вашего кабинета будет очень даже правильно?
Кицунэ взяла в руки длинную узкую железку с маленькой рукоятью и переменилась в лице.
— Хазарская сабля! — выдохнула она, — и в каком состоянии!!! Барух, это царский подарок!
— Всегда пожалуйста, уважаемая! Разве я сказал другое? — а то сын владельца антикварной лавки не умеет оценить таких сабель. Я Вам лепрекон, а не последний поц, как тот глупый огр, который пытался украсть старый топор для колки дров, решив, что это флорентийская алебарда! — Или Вы себе думаете, что Баруху жалко для Вас старой железяки?