Большая книга лидера от монаха, который продал свой «феррари» (сборник)
Шрифт:
– В каком смысле – дрессированных?
– Приученных вести себя «как прилично», «как полагается», вот в каком. Множество людей ведут себя как дрессированные. Натренировались изображать из себя не то, что они есть на самом деле, а то, чего от них ждет общество. Чем не дрессированные тигры или моржи?
– Резковатое сравнение, братец.
– Ну что ты, Кэти. У каждого из нас есть долг перед собой как человеком – прожить жизнь по-настоящему. Каждый из нас морально обязан реализовать лучшее, что в нем есть, проживая каждый день на полную катушку и на радость себе. Это и означает «быть настоящим», прислушиваться
Быть настоящим – значит сказать решительное «нет» всему тому, что, как подсказывает интуиция, тебе чуждо, и сказать «да» тем вечным ценностям, которые делают жизнь духовно богаче, светлее, радостнее, осмысленнее, дают тебе возможность самореализоваться, – продолжал Джулиан. – Я мог бы вернуться к занятиям юриспруденцией и богатеть дальше, но это было бы поражение на личностном фронте.
– Господи, да почему же?
– Да потому, что благодаря испытаниям, выпавшим мне в жизни, я понял: все, что случается, происходит с нами не просто так. Всё имеет высший смысл.
– Тут я полностью согласна, – кивнула я, потому что именно такое открытие сделала после авиакатастрофы.
– Я усвоил кое-что еще, не менее важное. Неудачи, поражения, страдания на самом деле наши лучшие друзья и советчики. Александр Грэм Белл очень хорошо определил это, сказав: «Когда закрывается одна дверь, непременно открывается другая. Но мы, как правило, слишком долго с сожалением глядим на закрывшуюся дверь и поэтому не замечаем, что рядом открылась другая». Джулиан произнес эти слова громко и внятно.
– Как это верно подмечено! – пораженно прошептала я.
– Да, Кэтрин. Сущая правда. Наши раны даруют нам мудрость. Преграды и барьеры, на которые мы натыкаемся, в итоге становятся для нас трамплином. А неудачи превращаются в источник сил. Лейтон когда-то написал: «Испытания – это алмазная пыль, с помощью которой небеса шлифуют свои драгоценности».
– Обворожительная формулировка. Дай-ка запишу, – от всей души восхитилась я.
– Нет нужды, Кэти. Я научу тебя всему, что тебе необходимо знать, и поверь, сестричка, ты не забудешь ни слова. Так к чему я это все цитирую? Я мог бы вернуться в профессию, меня приняли бы обратно с распростертыми объятиями, и я мог бы снова разбогатеть. Но поступи я так, я бы тем самым наплевал на великолепные горизонты, которые открыла передо мной жизнь. Видимо, были какие-то непостижимые высшие причины и у гибели Алли, и у моего развода, и у моего инфаркта. Все случилось не просто так.
Я понял, что, если приму вызов судьбы и перестану растравлять свои раны, то смогу открыть нечто новое и выйти на совершенно новый уровень жизни. Я чувствовал, что новая жизнь принесет мне гораздо больше радости, счастья и любви, чем я когда-либо изведал.
– Любви? – поразилась я. – Ого, раньше ты не очень-то распространялся о любви. Да, братик, здорово же ты переменился.
– Мы живем в таком мире, где всем нам нужно как можно больше любви, Кэти. И я говорю не только о любви между людьми. Я толкую это понятие шире. Например, нам не хватает любви к работе. Мы должны обязательно любить среду, в которой живем, и, что самое главное, обязательно должны любить самих себя. Только полюбив самое себя, сможешь по-настоящему дарить любовь другим. Я пришел к простому и мудрому выводу: каждый наш ежедневный будничный поступок должен говорить о любви. Лев Толстой писал: «Лишь один четкий признак позволяет отличить добрый поступок от злого:
– Получается, чтобы стать настоящей и быть человечнее, мне нужно проявлять любовь не только к мужу, детям и окружающим, но и к своей работе? Так, что ли? И тогда я полностью реализуюсь и выполню свое предназначение в жизни? – уточнила я у Джулиана. – Послушай, но если я буду жить так, это приведет к крену, с которым я и сражаюсь в последнее время. Мне кажется, что я слишком много работаю и что мне надо работать меньше. Слишком много сил и эмоций я отдаю работе – семья от этого страдает.
– Хорошо подмечено, Кэти. Но, видишь ли, все зависит от того, что ты называешь своей работой. По-моему, ты понимаешь работу слишком узко. Ты подразумеваешь то, чем зарабатываешь на хлеб насущный. А я под работой имею в виду дело всей твоей жизни. Улавливаешь разницу?
– Не совсем. Что такое «дело всей моей жизни»? – я была озадачена.
– Возможно, дело всей твоей жизни – это растить двух чудесных детишек, которые вырастут и сделают мир лучше, мудрее, прекраснее. А еще я думаю, что дело твоей жизни – это твой сайт и компания BraveLife.com и то, как ты преображаешь жизнь других с помощью этого начинания.
– Но откуда ты узнал про BraveLife.com? – изумилась я. – Я-то думала, ты далек от мирской жизни и уединился где-то в монастыре на вершинах Гималаев, а ты очень даже в курсе всего, что я делаю.
– С тех пор как я приехал, я наводил о тебе справки. Много о тебе читал. Ты здорово продвинулась в области бизнеса, сестричка, и меня это совершенно не удивляет. Кровь не водица, ты вся в меня, – Джулиан, дурачась, с шутливой гордостью постучал себя кулаком в могучую грудь.
– Нечего пыжиться, братец, – смеясь, поддела его я. – Я всего добилась сама, твое влияние тут ни при чем.
– Ты у нас всегда была сама независимость, Кэти. Мне это в тебе всегда нравилось, как и твоя несгибаемость и упорное стремление к совершенству. Но вернемся к нашему разговору. Важнее всего любить дело своей жизни. А также все и всех окружающих. И тогда твоя жизнь волшебным образом переменится.
– А ты видел, чтобы такое случалось на практике? Ну-ка, расскажи!
– Вот послушай, что говорит на эту тему великий философ Халиль Джебран. Какие прекрасные слова он нашел: «Когда работаешь, ты подобен флейте, чье сердце превращает шепот быстро текущего времени в музыку. Делать свое дело с любовью – значит любить труд и жизнь, значит постигнуть главнейший секрет жизни. Работа, которую делаешь без любви, – впустую, ибо работать – значит воплощать любовь в яви». Так что, Кэти, люби свою работу в BraveLife.com. Отдавайся ей всей душой и заодно будешь повышать качество своей жизни. Но люби и свой труд матери семейства, и свою работу жены Джона.
– Будь по-твоему, – кивнула я, завороженная его словами. – Расскажи все-таки, что именно ты сделал после инфаркта?
– Сначала я принял сознательное решение продать все свое имущество. Путешествовать надо налегке, решил я, а нажитое добро будет только отвлекать меня – занимать мысли и вообще служить балластом. Поэтому я пришел к выводу, что надо оставить себе только самое необходимое. Так что я продал дом, самолет и виллу на острове.
– Да, ты даже «феррари» продал. Когда узнала об этом – ушам своим не поверила, – вспомнила я.