Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)
Шрифт:
Перебила его мама-ослица, приславшая что-то вроде телеграммы-невидимки, из которой почему-то улетучилось большинство гласных, – «в сду бз прсшствий, прибл Млй с ткнсми, жвы-здрвы, ждм-недждмся».
Возможно, после утраты дерева желаний мама стала бережлива, экономила буквы, поскольку джинн не потакал ее прихотям.
Шухлик тоже отправил сообщение с видами бриллиантового мира. Обещал, что скоро вернется, если, конечно, не возникнут неодолимые загвоздки, хотя теперь это вряд ли возможно.
Впрочем, рыжий ослик
Подобно метеориту, с камнем Чантамапу на спине, вылетел рыжий ослик к знакомой черной реке, неподвижной, странно гладкой, и приземлился рядом с лодкой, забитой капустными кочанами.
Жизнь откликалась на все желания!
И Шухлик ощущал, как творец Бо любит его и одаряет счастьем!
Счастье вообще
Загвоздки
Взъерошенные капустные головы, приветствуя Шухлика, оживленно переговаривались и перемигивались. Подошел и лодочник с кривым веслом в руках, будто с отломленной от него самого веткой. Корявый Харитон, как дерево-бузина. Слепо поглядывал из-под густых бровей, напоминавших птичьи гнезда.
– Вот тебе – привет! – пробурчал он, жуя капусту. – Кажется, знакомый осел! Нашел ли, чего искал? – И постучал пальцем в камень Чантамапу.
– Так, кое-чего, – сказал Шухлик. – В один конец пятак золотом, как прежде?
– Ну, чудак! Да я уж помню, что обещал бесплатно! С этого берега все равно порожняком хожу! – забормотал лодочник.
Шухлик прыгнул в челн, оказавшись в капустных объятиях.
Ночь была покойна, как спящая старушка. И полная навыкате луна освещала путь.
Когда отчалили, Шухлик спросил.
– Есть у речки имя?
Жуя кочерыжку, Харитон ответил, как всегда, неразборчиво.
– Лето? – не понял рыжий ослик.
– Скорее – осень, – крякнул лодочник-перевозчик. – Ближе к зиме! По многим рекам ходил, – и по Тыксу, и по Херну, – да страшнее этой не видывал!
Шухлик опустил копыто в недвижную черную воду и удивился.
– Вроде теплая, а нога немеет! А гладкая, как стекло. Ни одной извилины. Всегда такая смирная?
Чу вдруг заволновалось, предупреждая о возможной беде, а Харитон долго еще помалкивал, гребя по лунной дорожке, но все же ответил из уважения к ослу. Тихо отозвался, шепотом.
– Случаются ураганы…
И тут же, будто только и поджидал за кулисами, выкинулся откуда-то, завывая, зверский, разбойный ураган!
– Потому и молчу! – хрипло орал Харитон. – Как чего скажу, так накликаю!
Он лег на капусту, защищая от вихря и волн, и предоставив челну полную свободу, как прохожему на улице.
Черная река вздыбилась, закрыла собой весь мир и закрутилась, свернувшись колесом, а лодка прыгала внутри, как белка. Все исчезло, почти как за пазухой времени и в кармане пространства.
«Первая загвоздка!» – подумал Шухлик, выпуская чувство Чин.
Оно поступило, как опытный продавец, который ловко упаковывает огромного игрушечного дракона в крохотную коробку, – мгновенно утихомирило, изничтожило ураган.
Вернулись полный штиль и такая же луна.
Однако лодка дала сильную течь. Капуста уже плавала саженками от борта к борту.
– Давно пора шпаклевать, – переживал Харитон. – Весь челн в щелях! Да нету времени! Как говаривал один знакомый, которого я перевозил, не упомню когда: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». А я гребу, будто каторжный, день и ночь – от берега к берегу! Обладает мной эта чертова река…
Шухлик вроде бы задумался о второй загвоздке, успокоительно поглаживая капустные головы. Меж тем душа его наполнилась бриллиантовым шаровидным сиянием, и Чин без промедлений сотворило моторный катер в сотню лошадиных сил.
Харитон оторопел, как дерево, застигнутое внезапными заморозками, и принялся отказываться.
– Это не роскошь, – убеждал Шухлик. – Просто, чтобы в пути не мучаться. Мигом – в безмерье и безвременье!
– Ну, – сказал лодочник растроганно. – Ну-ну, я подумаю. Пускай пока постоит у причала.
Неподалеку на берегу уже виднелись в лунном свете деревья сада Шифо. Сердце затрепетало у рыжего ослика, как представил близкую встречу.
Прошуршав по песку, челн наполовину выполз из реки. Харитон отчерпывал воду какой-то миской. Кажется, это был горшочек, в котором джинн Малай так и не отсидел положенного срока. Ну, хоть на что-то теперь сгодился…
А Шухлик, размяв ноги, благодарил творца Бо за то, что вернулся домой живым и невредимым. Он окунал голову в реку и молился полной луне, как это делал когда-то предок Луций, умоляя вернуть человеческий облик.
– Только не хлебни воды! – заорал Харитон. – Маму родную забудешь – всю свою земную жизнь!
– Уже напился, – растерянно сказал Шухлик. – Но пока в памяти. Сладкая вода, да какая-то пустая.
Лодочник приблизился и вкрадчиво спросил.
– А как тебя звать, паренек?
– Все помню, – улыбнулся рыжий ослик. – Вы – Харитон, я – Шухлик, а река – не то Зима, не то Лето.
Харитон покачал лохматой головой, словно еловой макушкой, и развел руками, точно лапником.
– Первый случай, чтобы наглотавшийся воды забвения ничего не запамятовал! Ты, паренек, и впрямь – инопланетянин в образе осла!