Большая книга приключений. Мое лучшее лето (сборник)
Шрифт:
Прошло ещё несколько минут. Нет, надо идти в индейский лагерь – Арину искать. Или всё-таки подождать пока, а то она рассердится за такую инициативу?
Витя не знал, что и делать…
Сосиски изжарились, некоторые даже немного подгорели. С них капал весёлый жир, шёл мясной аромат – ну как не впиться зубами в такую прелесть? Даже пусть они пока ещё очень горячие, ничего – очень уж хотелось поесть после напряжённого дня.
– Тихо! – вскинулся Витя, потому что невдалеке послышались шаги.
– Это
И она без всяких объяснений бросилась раскатывать тлеющие спокойным алым светом головешки, затаптывать своими ботинками «Гриндерс» горящие угли.
– А картошку печь! – удивился Федя. – Мы углей ждали, картошка же…
– Нельзя, нельзя сейчас! – торопливо говорила Арина. – Спать! Давайте скорее спать!
– А ты есть будешь? – кинулся к ней Антошка, протягивая румяную сосиску на палочке.
– Там, там, в пещере! – И Арина первая бросилась в пещеру.
Витя и Федя основательно затоптали костёр. На всякий случай затихли, внимательно прислушались: не идёт ли кто? И только тогда тоже заползли в пещеру.
Быстро сжевав сосиску, Арина молча завернулась в спальный мешок, решительно отвернулась к стене и замерла. И даже не пошевелилась, когда ребята доедали сосиски, запивая их лимонадом. Только один раз вздохнула, пробормотала: «Эх, а так поиграть хотелось…», вздохнула и снова затихла.
И только уже ночью из своего угла Витя Рындин услышал, как Арина во сне бормочет, горько повторяя одно и то же:
– Эх, ты… Эх, ты… Эх, ты!
Но ранним утром она была весела, бодра и настроена по-командирски, как всегда. А утро было такое серо-розовенькое, всё в тумане, который поднимался из оврага.
Братья по мафии спали бы и спали, если бы не будильник, который пищал в Аринином телефоне даже тогда, когда тот был отключён. А спать очень хотелось – ничего хорошего, оказалось, в ночёвке на природе нет: холодно, промозгло, жёстко. Антону Мыльченко очень не понравилось. Но он старался держаться как герой и никому о своём разочаровании не сказал.
– Ну, мои индейские братья, – сказала Арина, когда Витя раздал всем свои домашние бутерброды и пустил по кругу бутылку с остатками сладкой газировки, – мафия отправляется в лагерь противника.
Тишину леса, в который только-только просочился прохладный рассвет, нарушил резкий отрывистый сигнал – это какой-то парнишка-индеец, выпучив глаза и раскрасневшись, изо всех сил дул в маленькую костяную дудочку. Маленькая-то маленькая, а не проснуться от её пронзительного голоса мог разве что мёртвый.
А в лагере все спали, разве что только часовые на своих постах или подрёмывали, или боролись со сном – самым сладким, утренним, нежным…
Затаившись под своим излюбленным кустом бересклета, необычайно пышно разросшегося и уже увешанного многоцветными, ещё не совсем созревшими ягодками, которые, казалось, были сделаны из пластика, мафия вела наблюдение.
После сигнала дудочки из палаток на костровую площадку начали выскакивать один за другим заспанные маленькие индейцы. Они тут же бодрились, делая вид, что полны энергии и желания броситься на тропу войны и самосовершенствования.
Вышел из своей палатки и Благородный Волк, потянулся, оглядывая своих подопечных. Вслед за ним выскочили и двое его соседей по палатке. Это было хорошо – жилище владельца подштанников опустело…
Вот молодые индейцы выстроились в одну длинную шеренгу – и палатка Волка оказалась как раз у них за спинами. Момент был удобным: огибая лагерь по большой дуге, Витя Рындин пополз изымать панталоны.
Его ждали долго – за это время Молодые Волки уже разошлись вовсю, выполняя свою утреннюю гимнастику.
– Нету! – осторожно, точно настоящий разведчик, спускаясь к друзьям, прошептал Витя, вернувшись. – Я всю палатку излазил, во все сумки и рюкзаки заглянул.
– Эх, значит, портки на нём, под легинами надеты, – сокрушённо вздохнула Арина. – Тогда плохо дело – не ловить же его и не раздевать…
– Операция отменяется? – сморщил лоб шаман Антон.
– А что делать?
Но судьба словно хотела увидеть голубые подштанники над лесным лагерем.
И вот индейская мафия, залёгшая на своем наблюдательном пункте, услышала, что в лагере закончилась зарядка.
– А пойдёмте сегодня купаться? – подскочил к Благородному Волку шустрый мальчишка лет тринадцати. – Давайте устроим пробежку не в глубь леса, как обычно, а до ручья! Мы вчера с Сашком… то есть с Белым Карасём, на ручье в овраге такое место нашли! Широкое, метра четыре точно, и, наверно, глубокое! Купаться не купаться, а окунуться точно можно!
– Утром вода всегда тёплая! – подхватили сразу несколько юных индейцев. Ведь купаться – это здорово, это разнообразие.
Слушавший всё это Витя Рындин усмехнулся: вода в этом ручье никогда не была тёплой – в него впадали холодные лесные родники. В одном из таких он воду набирал – лёд, а не вода. Она пробивалась из земных глубин и никогда не прогревалась. Но для настоящего индейца, конечно, такая водичка – самое оно…
Молодые индейцы загалдели, обступили своего предводителя – надоели всем, видно, обычные пробежки по лесу со сбиванием росы с кустов и веток, из-за чего вся одежда оказывалась мокрая. Суши её потом, развешивай. Или в сыром ходи, мучайся. Нет, мёрзнуть – так уж на всю катушку. Видимо, так решили ребята, а потому рьяно просили руководителя идти купаться.
Благородный Волк мялся, невнятно отнекивался, не приводя убедительных аргументов, а почему купаться, собственно, нельзя. Что же это он, получается, менее крутой индеец, чем его маленькие воины?