Большая книга ужасов – 5 (сборник)
Шрифт:
— Вставай, Ваня, — сказала она. Ее глаза были припухшие, мама зевала. — Отнеси классной руководительнице справку и принеси мне от нее записку, что справку ты отдал. Не надо прогуливать уроки, — она словно прочла мои мысли. — Я сегодня ночью глаз не сомкнула, этот силуэт здорово меня напугал. Я вот подумала: а может быть, все то, что ты мне рассказывал, — правда?
— Как хочешь — так и считай, — довольно грубо ответил я. — Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать, раз ты с первого раза мне не поверила.
— Но как тогда ваза оказалась целой? — поинтересовалась мама, пропустив мои слова мимо ушей.
— Не знаю. Волшебство.
— Волшебство… — повторила мама, задумчиво посмотрев в окно. Как и положено поздней осенью, на улице утром было темновато.
Мне показалось, что мама начинала верить, просто не хотела это открыто показывать.
Подойдя к школьному двору, я увидел стоящего возле входа в школу Эдика и его компанию. Проходя мимо них, я явственно почувствовал, как от Эдика веет злобой и ненавистью. Меня схватила за руку какая-то девочка в очках со смешными косичками. Первоклашка или второклашка. Я остановился.
— Это правда, что ты живешь в страшном доме на отшибе? — спросила она. Странно, но эта девочка была первой, кто улыбнулся при виде меня.
— Правда, — ответил я.
— Это правда, что баба Валя была твоей бабушкой? — последовал новый вопрос.
— Она была моей прапрабабушкой, — уточнил я.
Девочка отвела меня к стенке, рядом с которой было мало людей. Опасливо осмотревшись, она понизила голос до шепота и сообщила:
— Вся наша школа против тебя. Тебя все ненавидят и боятся.
— Я это знаю, — усмехнулся я.
— Но я тебя не ненавижу и не боюсь, — произнесла моя собеседница. — Потому что я знаю — баба Валя была доброй.
— А почему ты меня не боишься? И откуда ты знаешь, что она была доброй? — заинтересовался я.
Девочка поправила очки.
— Она спасла моего папу.
— Как? — удивился я.
Малышка покраснела и опустила глаза.
— Ну, мы с ребятами хотели перелезть через забор и понаблюдать за бабой Валей, правда ли она варит зелья и летает на метле. Мы почти уже перелезли, но тут она вышла из дома и увидела нас. Все спрыгнули с забора и с криками убежали, я тоже спрыгнула, но зацепилась свитером за острую пику на штыре и повисла, как картина на стене. Я думала, что она меня убьет. Но она сняла меня с забора и повела к выходу. И когда я почти ушла, баба Валя вдруг окликнула меня и пригласила в дом. Я испугалась, не хотела идти, но у нее было такое доброе лицо, что я согласилась. Мы зашли в дом, она посадила меня в кресло и принесла чай с пирожным. Потом сняла с меня свитер, что-то пошептала над ним, встряхнула его, дырки исчезли. Клянусь тебе. После этого она угостила меня вкусным яблоком и сказала, чтобы завтра мой папа не ходил на рыбалку, а потом отправила меня домой. И велела, чтобы я никому не рассказывала, что это она велела мне отговорить папу от рыбалки. Я пришла домой. Там папа разговаривал с мамой. Говорил, что завтра собрался с друзьями порыбачить. Ну, я, конечно, стала его отговаривать. Но он не слушался меня. Тогда я соврала, что учительница вызвала его завтра в школу. Ну, и папа на следующий день отправился к учительнице, а на рыбалку не пошел. Мне сильно влетело за то, что я папу обманула, но все равно он пришел в школу не зря — учительница попросила его заклеить окна. А вечером оказалось, что в лодку с папиными друзьями, которые были на рыбалке, врезался частный катер, им управляли пьяные дядьки, и все папины друзья погибли. Кто-то утонул, а кого-то порезал мотор от катера… Вот так. Если бы я тогда не зацепилась на заборе и если бы баба Валя не предупредила меня, то папа тоже умер бы. Так что я не верю в то, что ты злой. И баба Валя была доброй. Я очень плакала, когда она умерла.
Прозвенел звонок. Девчонка ойкнула и, подмигнув мне, убежала.
Ну вот, оказывается, не всем я здесь как кость в горле. Самое главное, что я никому не давал никакого повода. И еще неизвестно, как ко мне относились бы все одноклассники и остальные, если бы не Эдик. Это он настраивает всех против меня, одному ему я не даю покоя. Что ему от меня надо? Непонятно…
Я вошел в класс. Урок уже начался. Учительница укоризненно на меня взглянула и бросила:
— Первый день в школе за столько времени и уже опаздываем.
Нет бы поздравить меня с выздоровлением.
— Он думает, если ведьмин внук, значит, ему все можно, — вставил Эдик реплику.
— Эдик, следи за тем, что говоришь, — одернула его Роза Николаевна.
— А что, разве я сказал неправду? — вскинулся он.
Не знаю, что на меня нашло, но я с вызовом ответил:
— А если и так, что с того? Тебе-то что, завидно? Чего ты мне покоя не даешь? Не к кому больше приставать? Ты поосторожней со словами, иначе я превращу тебя в лягушку.
Эдик аж побагровел:
— Нет, вы это слышали? — Парень победоносно всех оглядел. — Только что Ткаченко публично признался в том, что он колдун!
— И что с того? — съехидничал я.
Этим простым вопросом я загнал Эдика в тупик.
— Ну… — растерялся он. — Пока что ничего, а дальше будет видно.
И как-то странно на меня посмотрел. Мне не понравился его взгляд. А еще больше пришелся не по душе весь его облик. Эдик был с темными глазами, темными волосами и неестественно белой кожей. Наверное, на солнце он сразу обгорает. И вот эти несоответствия — темные волосы, глаза и белая кожа — вызвали во мне антипатию. У брюнетов должна быть смуглая или хотя бы смугловатая кожа, но никак не такой контраст. В книге по физиогномике я читал, что у таких людей не в порядке со здоровьем и на душе у них творится полный беспредел.
— Все, хватит! — Роза Николаевна постучала линейкой по столу. — Разбираться будете потом.
И начался урок. Эдик все время поглядывал на меня. На его лице блуждала загадочная и противная улыбка, явственно что-то подразумевающая.
Все перемены я проводил в одиночестве. Ко мне никто не подходил, не осведомлялся о здоровье, о моих интересах и вообще обо мне. Я решил устроить эксперимент. В одну из перемен сел за парту к однокласснице, имя которой не помнил.
— Привет.
— Привет, — ответила она.
— Как дела? — осведомился я.
— Нормально, — девчонка сразу отвернулась.
Я задал ей еще пару вопросов, но она сделала вид, что не слышит меня, а потом встала и ушла. Что и требовалось доказать. Это очень неприятное ощущение, когда весь класс на перемене сбивается в кучу и время от времени на тебя поглядывает, кивая головами и задерживая на тебе недобрые взгляды.
Чтобы лишний раз не мучиться, я решил прогуляться по этажу. Было интересно наблюдать, как все буквально расступаются при виде меня, образуя что-то наподобие дорожки. Точно так же море раздвигалось перед Моисеем.
Я завернул за угол к выставке рисунков, где почти никто не ходил. И в этот момент меня кто-то толкнул в спину. Я отлетел к стенке, не понимая, что произошло. Я повернулся и увидел Эдика. Он схватил меня за грудки и еще сильнее придавил к стенке, словно стараясь меня впечатать в нее или вмуровать. Он приблизил свое лицо к моему и, сверкая глазами, злобно проговорил:
— Лучше бы ты вместе со своей семейкой убрался из нашего города. Разве не видишь, что вам тут не рады, особенно тебе, ведьминому внуку.