Большая книга ужасов – 5 (сборник)
Шрифт:
— Он же сказал, что во внутреннем дворе, — напомнил я, осматриваясь. На уши давила гнетущая, неестественная тишина, а на глаза темнота.
И вдруг произошло то, чего я подсознательно ждал. Все внешние окна и двери начали по очереди захлопываться какими-то мощными темными ставнями снаружи. Мы оказались в гигантской мышеловке. Попали в ловушку. В принципе я не очень удивился такому повороту событий. Сама идея отправиться в школу среди ночи изначально наталкивала на подобную мысль и попахивала опасностью.
Зажглись лампы дневного
— Кто-то решил с нами поиграть, — произнесла мама. — Прислушайся — дождь перестал стучать по подоконникам.
— А почему никто не появляется? — спросил я, прислушиваясь к звукам извне. И вправду, дождь вроде бы перестал.
— Не знаю, сынок. Идем во двор. Где он у вас?
Мы пошли во внутренний двор. В каждую секунду я ожидал нового сюрприза. Но ничего не происходило, и вообще все выглядело бы со стороны нормально, если бы не запертые окна-двери и само нахождение тут. Дверь во двор была не закрыта, и мы беспрепятственно в него проникли.
И увидели то, чего совсем не ожидали увидеть. Я даже в самом страшном сне не мог это себе представить. Такое бывает только в триллерах.
Посередине двора стоял толстый столб, обложенный сухим хворостом, поленьями и соломой. Рядом с ним горел факел. К столбу был привязан папа, он смотрел на нас с жалостью и любовью. По всему периметру двора располагались длинные лавочки в пять рядов, а также стулья и вообще все, на чем можно было сидеть. Несколько лавочек занимали мои мерзко ухмыляющиеся одноклассники. Также я заметил своих учителей. На остальных местах сидели ученики из других классов нашей школы.
— Ваня, Марина, я не хотел… — прошептал папа.
— Что тут творится? — звонко закричала мама, внимательно осматривая всех и вся.
Я кинулся к папе, хотел развязать его, за что немедленно получил кнутом по спине. От дикой боли я осел на асфальт и сжал зубы, чтобы не закричать. Постепенно резкая боль прошла, на ее место пришло доселе неизвестное ощущение, будто горит спина. Я так и не понял, кто именно ударил меня кнутом.
Я, папа и мама были центром внимания сотен людей. Довольно неприятное ощущение, когда на тебя смотрят ВСЕ. Мы как будто находились в круглом театре под открытым небом, в самом центре круга.
Мы стояли рядом с папой, готовые в любой момент сражаться.
И тут послышался громкий стук. Я повернулся и увидел большой дубовый стол, за которым сидел директор школы. Он держал в руке молоточек и стучал им.
— Попрошу внимания, — пробасил он. — Начинается процесс.
Открылась дверь, и во двор вошел… человек в саване. Он размотал себя, и я увидел, кто скрывался за белой одеждой.
Эдик.
Это был Эдик.
Он смотрел на нас с ненавистью. Каждый шаг давался ему с трудом — ноги подкашивались, тело шаталось то вправо, то влево.
— Посмотрите, что сделала со мной эта ведьма, —
— Все понятно, — кивнул директор. — В нашем городе снова завелись ведьмы.
На нас двинулись четверо крепких парней и, заломив нам руки, подождали, пока другие ассистенты установят еще два столба. И нас повели к столбам. Меня к одному, маму к другому.
Только сейчас я заметил, что асфальт под ногами был сухой, и вообще во внутреннем дворе не было ни лужицы, хотя только что хлестал настоящий ливень.
— Что за безобразие? — возмущалась мама, пытаясь вырваться. — Что вы делаете? Отпустите нас!
— Мы творим справедливость, — ответил парень. — Очищаем город от незваных гостей.
Я мельком взглянул на папу. На его лице читались обреченность, мука, усталость.
Этот Залесенск какой-то сумасшедший дом с первой улицы до последней. Я не пойму, чем мы так сильно помешали жителям, что нас собираются сжечь на костре?! Они заманили нас в школу и собираются вершить самосуд. Но самое главное, я не мог выстроить воедино все кусочки этой мозаики, среди которых Такар и Эдик. Он-то здесь с какого бока?
— Насколько я знаю, в России не было инквизиции, — заметила мама, глядя на директора-судью.
— А зря, — ответил он.
Меня привязали к столбу, больно сдавив руки веревкой, заботливо обложили соломкой, хворостом, дровишками. Они хотели сделать шашлык из моей семьи.
Все школьники и учителя скандировали: «Сжечь их! Сжечь их!», в их глазах плясала ярость, я думаю, дай им волю, они бы самолично растерзали нас на кусочки и скормили диким собакам. Среди толпы я выхватил лицо нашей школьной буфетчицы. Она презрительно посмотрела на меня и закричала:
— Будешь знать, как выбрасывать мои булочки!
Я отвернулся от нее. Какие же люди бывают мстительные. В начале сентября я купил в столовой булочку, а она оказалась внутри сырой, а снаружи горелой. Ну, я взял и бросил ее в окно, голубям. Это увидела буфетчица и теперь вот жаждет мщения за то, что я не съел сырую булочку.
— Желаете сказать что-нибудь перед сожжением? — обратился к нам директор.
А мы втроем в один голос выкрикнули:
— Горите вы сами на этом костре!
— Сжечь их! Сжечь их! — орала озлобленная толпа.
«Неужели кот меня не спасет? Где же кот? Почему он не помогает? А медальон? Почему он бездействует?» — гадал я.
Палач поджег солому и хворост на наших кострах, пламя стало стремительно разгораться, я почувствовал жар со всех сторон, волосы и ресницы обгорели, майка поднималась волнами жара. Я уже мысленно попрощался с жизнью, но, видно, умирать нам было рано. Помощь пришла оттуда, откуда я совсем ее не ждал.
Посреди внутреннего двора появился Такар.
— Что вы делаете?! Как вы смеете?! — прогремел он и хлопнул в ладоши.