Большая книга ужасов – 52 (сборник)
Шрифт:
Я ведь так и не смог связаться с Рыжим. Обзвонил всех из лагеря, поспрашивал, ни у кого не то что телефона его не было, они вообще отказывались вспоминать, кто такой Рыжий. Я даже еще разок съездил в лагерь сам. Полдня болтался по поселку, получил по шее от «кед» и компании. Но даже они не смогли припомнить никакого Рыжего. Хотя, может быть, просто вредничали.
Ваську я присыпал монетками (так надо) и быстро-быстро забросал землей вперемешку с прошлогодними листьями. Тварь увидела и, приняв за игру, сама начала расшвыривать землю задними лапами. Мне в лицо залепила здоровенный комок, и
– Ты скоро?
– Идем уже.
Мы брели на шум электрички по ночному лесу. Коротенький лучик Китова фонаря освещал метра два впереди – и все. Лес молчал, только невидимая грязь чавкала под ногами. Я рукавом вытирал лицо, испачканное Тварью, и думал, что ком в горле потихоньку рассасывается.
Следы в темноте
Глава I
В которой Влад бежит, а поезд «Сапсан» набирает скорость
Тучная тетка заслонила кабину водителя, и Влад не видел света фар на дороге. За окнами была такая темень, что казалось, автобус едет вслепую, по лесу там или под землей. Вот сейчас повернем и врежемся в толстенный вековой дуб, влетим в высоковольтный кабель или въедем по какому-нибудь секретному подземному тоннелю прямо в метро, да и прокопаем автобусной мордой новую ветку.
В салоне светло, за окнами – мрак. Кто-нибудь помоложе и поглупее наверняка навоображал бы в этой темноте всяких привидений, оборотней и ведьм, которые гонятся за автобусом со скоростью шестьдесят километров в час. Влад не воображал. Он видел. За окном, в салоне и просто так перед глазами он видел пожар и слышал горький смог даже в сладком парфюме соседа. Когда знаешь, чего бояться, перестаешь выдумывать всякие глупости.
Компания с гитарой выла на весь автобус, Влад не вслушивался в слова, но мотивчик был какой-то похоронный. Тучная тетка заплатила за проезд, но отходить от кабины не собиралась, поболтать ей приспичило, что ли? Сосед Влада уснул над кроссвордом. Все были такие спокойные, что хотелось облить их холодной водой. Влад бежал, и ему казалось, что все вокруг должны бежать. От огня, от пожара, от того, кто его устроил и может устроить еще что покруче с молчаливого согласия едущих в автобусе. Всех.
Он чувствовал себя виноватым, хотя прекрасно знал, что ничего не сделает. Но мог бы хоть предупредить… Не-а. Его никто не слушал. Да он бы сам себя не послушал, он и не верил глазам своим, пока не случилось то, что случилось. Трус? Сам такой. Легко быть храбрым, когда ты не один и когда ты прав. Последнее, пожалуй, даже важнее. Когда ты прав – уже не один. С тобой Уголовный кодекс, инструкция пожарной безопасности, ну или где там та правда написана, хоть учебник какой. Про Владькину правду никакие учебники не писали. Да и была ли она, та правда? Сейчас в теплом автобусе по дороге домой уже кажется, что все приснилось. Бывают же такие сны, реалистичные, как будто и правда все было. И чаще всего кошмары. Такой это и был сон. И какая уж тут правда? И как тут можешь быть «не один»: массовые трансляции снов пока еще не изобрели? Вот и получается, что ты один со своей то ли правдой, то ли сном. Сейчас еще дома всыплют за то, что из санатория убежал. Вот как
Автобус въехал в город, и за окном включился свет: фонари, окна домов. Влад как-то сразу встрепенулся и стал думать о насущном. Что, в самом деле, сказать дома, а главное – в школе. Он и ехать-то не хотел в этот дурацкий санаторий, звучит несолидно, как будто ты больной или старикашка, кто еще по санаториям ездит?
Для ребят в школе пришлось выдумать спортивный лагерь. Не летний, не зимний, а так, когда родители наскребут на жутко дорогую путевку (только так, иначе какой дурак поедет в конце учебного года?).
Заодно добавил себе очков в глазах Коляна и Санька, они не первый год ездят по спортивным лагерям. Возвращаются и потом еще полгода показывают приемчики Владу с Толстым. Да такие это приемчики, хоть беги. Друзья, называется! Влад в этом дурацком санатории, конечно, тоже успел кое-чему научиться, но не так, чтобы рваться показывать. Особенно Саньку. К нему как не зайдешь, он либо гантели дергает, килограмм по шесть каждая, либо лупцует в коридоре старую грушу своего брата-морпеха. С таким другом сложно сохранять лицо, нет-нет да и уложит тебя на лопатки. С таким другом ты обречен быть вечно вторым. Даже третьим, есть же еще Колян. Ну и Толстый – номер четыре.
Когда на Толстого находит в очередной раз (обычно после Нового года и ближе к весне), он начинает бегать по утрам и отжиматься на время, болтается на турнике по полдня, в попытках подтянуться хоть разок. И все время зовет с собой Влада как равного. Как будто они оба толстые. Обидно ужасно, но Влад все равно бежит и подтягивается, потому что друг, да и лишним не будет.
Коля и Санек старательно подбадривают, но заниматься в компании не идут. Понимают, кто здесь номер один и два, а кто – три и четыре.
И кто при таком раскладе скажет друзьям, что поехал в санаторий? Вот и пришлось этот лагерь выдумывать. Классная в школе, конечно, знает, куда отправился Влад, ну да она не из тех, кто обсуждает с учениками хоть что-то, кроме уроков.
Теперь предстояло всем объяснить, почему Влад вернулся раньше, наплевав на дорогую путевку, олимпийские нагрузки и что он там еще наплел, уезжая. Скажешь: «Сбежал», – засмеют, подумают, что ты этих самых нагрузок не выдержал. Доказывай потом, восстанавливай репутацию, бабка и так пилит из-за каждого синяка. Травму себе выдумать, что ли? Тоже нехорошо: легко спалиться, забыть, например, на какую ногу вчера хромал, да и по-лузерски это как-то – травма. Надо что-то такое придумать: взрыв, теракт, пожар – тогда поверят.
Пожар… Влад мысленно сплюнул под ноги: над ним издевались его собственные фантазии. Хотя пожар – нормально, получится, что даже и не соврал.
«Скажу, что сгорел стадион, – решил он. – И родителям – тоже. Кто там разбираться будет и пепелище искать?! Да бабка от одного слова «пожар» в обморок упадет, и на расспросы ее уже не останется».
Почти довольный Влад полез в телефон: пока едем, надо разобрать фотки. Луков на стадионе и в спортзале он понаделал на два лета вперед, осталось подчистить палево. В кадр нет-нет да и влезал какой-нибудь дурацкий стенд на заднем плане: «Детский санаторий «Солнышко». Наши рисунки» – позорище.