Большая книга ужасов – 57 (сборник)
Шрифт:
Честно говоря, этот вопрос следовало задать мне. Что же касается Костика, то я никогда не думала, что его могут интересовать подобные темы.
— Реинкарнация, или, если угодно, перерождение, — одно из основных понятий восточных религий. — Дмитрий поправил очки, усмехнулся самодовольно и многозначительно. — Считается, что никто из нас не может умереть навсегда. Через некоторое время после смерти наши души вновь возвращаются в мир, но уже в новом теле. Карусель завертелась снова — роковые ошибки, болезни, отчаяние, смерть… Так будет происходить с каждым, кто не достигнет просветления и не разорвет бесконечную
— Так можно или нет вспомнить предыдущую жизнь? — прервал рассказчика нетерпеливый «колобок».
— Как правило, непросветленная душа не помнит предыдущих воплощений. Впрочем, в газетах довольно часто пишут о маленьких детишках, в подробностях вспоминавших свое предыдущее появление на этом свете. Вы знаете, что еще не родившиеся дети видят сны в утробе матери? Если сны возникают под впечатлением пережитых наяву событий, о чем могут грезить те, кто пока не видел ничего? Воспоминания прошлой жизни, дорогие мои.
— Но почему потом мы все забываем?
— А свою нынешнюю жизнь ты помнишь всю, с самого первого ее мига? Расскажи-ка, Яна, о первых ее месяцах. Да что там месяцах, годах! Какой ты была в год? В два? В три? Никто не помнит раннего детства. Это барьер, отделяющий нас от прошлой жизни. Кстати, реинкарнацию воспринимают как восточное изобретение, но о ней знали и в других местах. Даки — племена, населявшие около двух тысяч лет назад территорию современной Румынии, считали, что каждому человеку дано прожить несколько жизней. Потому даки гибли с улыбкой на устах, что вызывало замешательство их врагов, — Дмитрий посмотрел на часы, заговорил вновь сухо и по-деловому: — А теперь не смею вас задерживать. Приходите опять, лучше всем классом. Но, будьте добры, начинайте с посещения билетной кассы. Билеты у нас недорогие, а впечатления — неизгладимые.
Выйдя из здания музея, я почувствовала себя словно заново родившейся. С нами не произошло ничего дурного, но сама атмосфера этого места угнетала и навевала тоску. Вряд ли я когда-нибудь приду сюда снова.
— Костя, с каких пор ты интересуешься восточной философией?
— Знаешь, Яна… — Он осекся, заметив выглядывавшего из-за кустов Лешу, махнул рукой. — Короче, это не важно…
Знакомый запах манежа ударил в ноздри, отбросил на добрую сотню лет назад. Я выбежала с арены, торопливо прошла по тускло освещенному помещению. На мне было расшитое блестками трико, толстый слой грима на лице, но на переодевание не оставалось времени. Слишком близкой и грозной оказалась опасность, подстерегавшая нас. Мы договорились встретиться с Кэйт на задворках цирка. Я пробежала мимо вагончиков, перебросилась с кем-то ничего не значащими фразами, а потом остановилась, напряженно всматриваясь в темноту. Кэйт была здесь, увидев меня, она вышла из тени, приветливо взмахнула рукой. С души будто камень свалился. Мы снова были вместе, мы снова были сильны.
— Здравствуй, Сестра.
— Здравствуй.
Тот, кто видел Кэйт впервые, никогда бы не заподозрил, кем она была на самом деле. Скромная гимназистка с расчесанными на прямой пробор светлыми волосами и правильными, но невзрачными чертами лица казалась хрупкой и беззащитной. Такой она и была в обычной обстановке, но в минуты опасности преображалась, становясь человеком,
Музыка, смех, разноцветные огни, хлопки петард — многоголосый гул развеселой ярмарки. Мы вклинились в пеструю толпу, уверенно продвигаясь вперед. Пожалуй, мой цирковой наряд смотрелся здесь уместней, чем строгое платье Кэйт. Сестра решительно расталкивала зевак, и они с удивлением смотрели вслед этой скромной гимназисточке. Вот и цель нашего пути — изрядно потрепанный, размалеванный яркими красками шатер. Я невольно замедлила шаг, пытаясь побороть дурные предчувствия. Сердце ныло от тоски, казалось, что мы совершаем ужасную, роковую ошибку. Кэйт дернула, сорвав с петель, плюшевую портьеру, закрывавшую вход в шатер:
— Ничего не бойся, Аманда. Мы победим. Только так!
Вслед за Сестрой я стремительно шагнула вперед…
Обычно сны о прошлых жизнях были очень четкими и последовательными, но этот превратился в настоящий кошмар — мучительный, пугающий и абсолютно непонятный. Из темноты возникали безобразные, искаженные злобой рожи, те самые, что я видела в музее восковых фигур. Но теперь они ожили и были одержимы только одним желанием — уничтожить нас с Сестрой. Мы сражались, как разъяренные пантеры, но в самой глубине моей души жили страх и неуверенность в собственных силах. Я чувствовала, что мы проигрываем. Потом все смешалось, окончательно исчезло чувство реальности.
И вдруг с моих глаз будто упала пелена, исчезли жуткие видения, но то, что я увидела, было хуже любого кошмара. Кэйт неподвижно лежала на полу. Ее серенькое платье почернело от крови, из груди торчала рукоять старинного кинжала. Я опустилась на колени рядом с Сестрой, посмотрела в ее побелевшее лицо. Мы обе знали, что она умирает.
— Так не должно быть, Кэйт, ты не можешь…
— И раньше такое случалось. Помнишь 1212 год, раннюю весну… — Ей было трудно говорить, но она бодрилась, стараясь поддержать меня. — Тебя убили такой молодой…
— Держись, Кэйт, я сбегаю за врачом. Все обойдется, вот увидишь.
— Не в этот раз. Прощай, Аманда. Встретимся в следующей жизни.
Ее взгляд померк, по ее лицу скользнула тень смерти. Я не могла больше сдерживать слез. Пусть мы возвращаемся вновь и вновь, пусть смерти нет, но Кэйт больше никогда не заговорит со мной, не улыбнется своей милой застенчивой улыбкой. В течение жизни Сестры-охотницы могут встретиться только однажды, второго шанса нам не дано. Кэйт умерла, а значит, я обречена на долгие годы одиночества. Со смертью одной из Сестер вторая теряла свою силу, превращалась в обычного человека. Теперь я была бессильна и даже не могла отомстить убийце.
Слезы падали на мертвое лицо Сестры. Отчаяние душило, лишало сил. Кэйт, почему ты бросила меня? Не оставляй меня, Кэйт…
— Яночка, милая, что случилось? — Мама сидела в изголовье кровати, гладила меня по волосам. — Ты плакала во сне. Так жалобно, так горько…
Сон отпускал с трудом. Я все еще видела лицо мертвой Кэйт, все еще была там, в своей прошлой жизни, переживала то, что случилось почти сто лет назад.
— Доченька, скажи, кто тебя обидел?
— Все в порядке, мама. Просто плохой сон приснился.