Большая книга ужасов - 6
Шрифт:
— Дура! — завопил Чугун. — У нас тут проблемы, а у тебя все шуточки!
Тоска пожала плечами и снова улеглась на песок.
Чугун приблизился к Радисту. Обошел вокруг, рассматривая его с разных сторон. Потом неожиданно попытался его поднять.
Чугун был здоровенный парень, я об этом уже говорил, но от земли худого Радиста он оторвал с трудом.
Пыхтя.
— Был у нас один Доход, а стало два, — сказала Тоска. — Ха–ха–ха!
— Замолчи! — психовал Чугун. — Ничего смешного!
Радист
— Кстати, а у кого сирена? — спросил Чугун. — Ты, Куропяткин, что ли, с собой захватил?
— Это не сирена, — сказал я.
— А кто?
Я кивнул на Тоску.
А Тоска лежала на песке и пела песенку про страдания молодого аристократа накануне дуэли. Я ее немножко послушал, а потом отправился на кухню готовить обед. Выживатели же принялись тренироваться на берегу. Расставляли палатки, разводили костры, чего–то рубили и метали.
Я работал. Надо было как–то компенсировать пропущенный завтрак. И я чистил картошку, воду носил, дрова рубил. Газ, в доме, конечно, имелся, но готовить обед на газу, если это можно сделать на костре, — слишком жалко и убого.
И я состряпал настоящий походный обед — с дымком, сосновыми иглами и комарами. Аппетит у всех был просто отменный, особенно у Дохода и Чугуна. Эти слопали по две порции. Причем оказалось, что Чугун — настоящая свинья, он здорово чавкал, а потом еще миску облизал.
Тоска и та одолела целую тарелку.
А после обеда мы устроили сиесту, то есть испанский отдых. Разбрелись кто куда и стали спать самым безжалостным образом. Это здорово, спать после обеда на свежем воздухе.
Я притащил из своей комнаты плед и устроился в кресле–качалке.
Глава 5. Внутренний Бобик
— Что–то ненормальное происходит, — сказал Радист после славного послеобеденного отдыха. — Что–то ненормальное…
«Весьма своевременное замечание», — подумал я и спросил:
— Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду себя. Вот потрогай. Ткни в живот.
Я вытянул палец и потрогал Радиста. Радист был твердым. Он был твердым внутри. Мой палец проникал сантиметра на два, а дальше начиналась твердота. Даже какая–то железная твердота.
— У тебя воспаление…
— А это тоже воспаление? — Радист разбежался и боднул толстенную сосну.
Со всей дури боднул. Сосна вздрогнула, как от удара тараном. После чего сверху на Радиста посыпалась целая лавина мелких и крупных шишек и целый выводок одуревших белок.
Нормальный человек сломал бы себе голову. И шею. И еще целую кучу костей. Но с Радистом ничего подобного не произошло. Он постоял немного, воткнувшись головой в дерево, затем сел и вытер со лба смолу.
Белки рванули к озеру.
— Грызуны отряда беличьих, — выдал
— Браво! — крикнула с крыльца Тоска. — Теперь, Радист, ты востребованный в жизни человек! У нас в городе есть отличная лесопилка — предлагаю тебе туда устроиться! Или на кондитерскую фабрику — орехи башкой колоть! Или в спецслужбы — там весьма ценится умение ломать лбом кирпичи!
— Смешного мало, Тоска, — сказал я. — Радист изменился.
— Ну и здорово! — Тоска улыбнулась. — Хоть какая–то польза от него теперь. И я вот изменилась…
— В смысле?
— В смысле смотри.
Тоска расправила плечи, набрала воздуху и чего–то спела.
С озера привычно уже поднялась стая уток. Стекла в доме вздрогнули. С многострадальной сосны, под которой сидел Радист, оборвалась очередная ветка. Ветка стукнула Радиста по голове и сломалась пополам.
— Тебе самой надо идти на лесопилку! — сказал Радист, потирая голову. — Такой пиле, как ты, только там и место!
На голос из дома выскочил Доход. Только Доходом он больше не был. Теперь Доход был настоящим качком. Весь топорщился от бугристых мышц: бицепсы, трицепсы, широчайшие мышцы и даже трудные для накачивания клювоплечевые мышцы.
Доход был крут. Я бы даже сказал, что теперь Дохода можно было снимать для качковского журнала. Причем доходские мышцы были не просто накачанные, мышцы были рабочие. Такие мышцы бывают у кузнецов, строителей и ребят, которые лет десять вкалывают на прокладке федеральных автомагистралей. Подобная разновидность мускулатуры — самая опасная.
И вся эта мускулатура наросла на Доходе за пару часов сиесты. Ничего не могло трансформировать человека с такой скоростью.
Доход был бодр. Он помахал мне кепкой, затем сделал так — подошел к дереву и встал на одну руку. Затем несколько раз на этой руке отжался, а потом оттолкнулся и приземлился на руки–ноги, как кошка.
— Крруто, — пролаял появившийся Чугун. — Ты выглядишь прросто здоррово!
А сам вот Чугун выглядел не очень здоррово. Покрылся волосами, конечности как–то неприятно деформировались, а верхняя челюсть выдвинулась вперед. Видимо, поэтому появилось такое странное рэканье.
— Недокус, — определил Гундосов. — Плохая кровь.
— Тебе надо в больницу, — сказал я Чугуну.
— Зачем? — Чугун подпрыгнул. — Я пррекрасно себя чувствую! Так здоррово! Все чую, все слышу! Знаете, тут в лесу вокрруг нас обитают соверршенно меррзопакостные барррсуки! Нет ничего хуже барррсука! Барррсук — это просто дррянь! Как господь допустил существование таких…
И еще двадцать пять предложений про барсуков, их никчемность и бессмысленность.
— Пойдем лучше искупаемся, — предложил Доход и спортивной походкой направился в сторону озера.