Большая книга ужасов – 8
Шрифт:
– Нет, – решительно возразила она. – Этого мне совсем не хочется.
Машина развернулась и унеслась в направлении местной цивилизации. Нашего настроения эта встреча не улучшила. Мы по собственному опыту знали: к таким, как Пелагея, люди обращаются лишь в самых крайних случаях, когда традиционные методы не помогают. Значит, ни самого Толяна, ни его следов по-прежнему не обнаружено.
Совершенно разбитые и расстроенные, мы доплелись до дома. Предков моих еще не было, я вновь пошел к Тарасевичам. Тем более что там осталась гостить моя сумка с
Сбросив куртки, мы отправились в комнату и сели в кресла друг против друга.
– Ну, и что мы теперь будем делать? – кинула на меня такой взгляд Жанна, словно я должен был знать ответ.
Но я лишь пожал плечами и откровенно признался, что для бедной моей головы слишком уж много сегодня всего произошло и она просто отказывается работать. Затем я вспомнил, что Жанна мне так и не показала зеркальце.
– Ой, – мигом полезла в сумку она. – Действительно, давай посмотрим. Может, и второе стекло уже треснуло.
Она извлекла на свет зеркальце с ручкой. Я увидел, что одна сторона его испещрена трещинами. Стекло, однако, прочно держалось в раме. На мой взгляд, это противоречило элементарным законам физики, о чем я и сказал Жанне.
– Может, сверху наклеена какая-нибудь пленка? – предположила она.
Я поковырял треснувшую сторону ногтем. Ни намека на пленку. И все же какая-то таинственная сила крепко удерживала осколки на месте.
– А я теперь в нем отражаюсь! – удивилась Жанна.
Она перевернула зеркало. Другая сторона была совершенно целой. Но и в ней девочка отражалась. И я тоже отражался. И в растрескавшемся и в целом стекле. Словом, почти зеркало как зеркало. Во всяком случае, основную функцию свою выполняет.
– Значит, сглаз пока еще не совсем ушел. – И, еще раз задумчиво поглядев на целую сторону зеркала, Жанна засунула его в карман.
– Главное, не забывай все время держать его при себе, – счел своим долгом напомнить я.
– Ох, нелогичный сегодня ты, Федя, – покачала головой она. – То вообще считаешь Пелагею шарлатанкой, а то… «зеркало не забывай держать при себе».
Продолжать этот разговор мне не хотелось. И я поспешил сменить тему:
– Кстати, о разбитом зеркале. Надо будет сделать новое стекло для портрета Жанны д'Арк. Давай я промерю.
Поднявшись с кресла, я потянулся к гравюре. У меня тут же вырвался изумленный возглас:
– Жанка, когда ты только успела? На картине было новенькое стекло.
– Что успела? – уставилась на меня Жанна.
– Не прикидывайся, пожалуйста! – в раздражении проорал я. – Дураком меня считаешь?
– О чем ты, Федя? – сделался еще более удивительный вид у Жанны.
– Конечно, конечно, – совсем обозлился я. – Она ничего не знает. Стекло треснуло. Ты вытащила осколки, и все. Да?
– Ну, да. А что случилось?
С этими словами Жанна наконец удосужилась посмотреть на гравюру. Рот у нее раскрылся. Затем она в полном ошеломлении произнесла:
– Федька, твоя работа? Как и когда ты сумел это незаметно от меня вставить?
– Ты серьезно считаешь, что это моя работа? – постарался как можно спокойней произнести я.
– Но ведь не моя же, – развела руками Жанна. – Мне, знаешь ли, последнее время было не до того.
Потом мы довольно долго молчали. По-моему, любому человеку потребуется время, чтобы переварить такое. И если до сей поры я все-таки склонялся к выводу, что Пелагея нас чем-то опоила, то теперь мне сделалось ясно: даже самое сильное зелье не могло заменить стекло на картине, висевшей в запертой на все замки квартире Тарасевичей. А тогда почему же я должен сомневаться во всем остальном?
– Неужели это тоже сделала Пелагея? – ткнула пальцем в сторону гравюры Жанна.
– Теперь полагаю, что да, – кивнул я.
– Значит, она все-таки колдунья. Настоящая колдунья, – сказала Жанна.
– Или так, или другой вариант, – вновь меня одолели некоторые сомнения. – Пелагея нас опоила. Мы впали в транс. Она вытащила у тебя из сумки ключи. И пока мы смотрели глюки со всякими там крокодильчиками и змейками…
– С кро-ко–диль-чи–ка-ми? – по складам проговорила Жанна. – Никаких крокодильчиков я не видела.
– Это был мой крокодил, – объяснил я. – Он чуть голову мне не оттяпал, перед тем как я утонул в Серебряных прудах.
– Нигде ты не тонул, – отмахнулась Жанна. – Тебе все привиделось.
– Неважно, – перебил я. – В общем, пока мы глючили, Пелагея села в свою машину, доехала до нашего дома, открыла твою квартиру, взяла гравюру, съездила с ней в стекольную мастерскую, починила, вернулась обратно к тебе, повесила картину на стену и…
– Федя, ты сам-то этому веришь? – даже не потрудилась дослушать Жанна.
– Нет, – признался я. – Но я вообще уже не знаю, чему верить.
– Я тоже, – согласилась Жанна. – А то и в мозгах не укладывается.
– Просто крыша едет, – подхватил я.
– Но стекло-то на месте, – вернула меня к действительности Жанна.
– Ага. – Снова поднявшись из кресла, я потыкал пальцем в новенькое стекло и вдруг испытал огромное облегчение. Да как же мы раньше не догадались? Это ведь тетя Оля сделала. Наверняка решила хоть чем-то порадовать Жанну. Она вчера ушла из квартиры позже нас. Вот, наверное, и успела сбегать в какую-нибудь мастерскую. А потом тихонько повесила гравюру назад.
Я поделился своим открытием с Жанной. Выслушав, она облегченно вздохнула:
– Ну вот, Федя. А мы с тобой нагородили каких-то ужасов. Надо сразу, как тетя Оля сегодня придет, поблагодарить ее.
Из передней раздался настойчивый трезвон. Пирс залаял и бросился к двери. Кто-то упорно давил на кнопку звонка. Я посмотрел в глазок и увидел встрепанную Динку. Едва ей отворили, она вихрем ворвалась в переднюю.
– Слава богу, ты дома! – кинулась она к Жанне. Потом, увидав наконец меня, недовольно бросила: – Ну, конечно, и ты здесь. Но, может, и к лучшему. Слушайте, что скажу, – затараторила она. – Мы со Светкой и Славкой на Серебряных прудах нашли сумку Толяна.