Большая книга ужасов – 8

Устинова Анна Вячеславовна

– Ну-у, – в раздумье протянул я. – Наверное, хотела убедить нас, что она – настоящая колдунья.

– С какой целью? – задала новый вопрос Жанна. – Ведь она столько времени на нас потратила, а не получила ни копейки. Вот представь себе: мы с тобой больше к ней не придем. Выходит, она зря старалась?

– И впрямь ерунда получается, – только и мог ответить я.

Следующее потрясение ожидало нас в собственном дворе. Снеговика с лицом Волобуя на детской площадке как не бывало. Мы подошли и тщательно осмотрели место, где он стоял.

Ну, хоть бы что-нибудь осталось. Лишь ровная утоптанная площадка, на которой резвились дети с лопатками, и только.

Мы с Жанной ошеломленно поглядели друг на друга. Двух часов еще не прошло с тех пор, как мы наткнулись здесь на снежного Толяна. Не растаял же он при пятнадцатиградусном морозе. На лавочке сидели три бабушки.

– Простите, пожалуйста, – обратился я к ним. – Вот тут… здесь… Ну, знаете, сегодня утром стояла такая большая красивая снежная баба в шапочке. Ее, наверное, разрушили, да?

Лица обеих бабушек сделались очень забавными. Ну, как будто они прочитали в газете, что из местной психбольницы сбежал опасный маньяк, и вот он теперь перед ними.

С минуту длилась немая сцена. Затем одна из старушек спросила:

– А ты именно в этом дворе снеговика видел?

– Естественно, – тоном, не допускающим возражений, произнес я. – Это вообще мой двор.

– Нет, ты наверняка что-то путаешь, – вмешалась другая бабушка. – Мы тут уже полтора часа гуляем, и никакого снеговика…

– Да, да, вы знаете, наверное, мы и впрямь перепутали, – скороговоркой выпалила Жанна. – Извините, пожалуйста.

– Не говори глупости! – возмутился я. – Не могли мы ничего перепутать!

Однако Жанна, схватив меня за руку, решительно зашагала прочь.

– Куда? Куда ты меня тащишь? – пытался сопротивляться я.

– В школу, – продолжала волочить меня вперед она. – Федор, ты как-то действительно отупел. Неужели ничего не понимаешь?

– Вот уж в этом ты права! – Нервы у меня окончательно сдали, и я орал во всю глотку:

– Был снежный Толян – и нету снежного Толяна! Почему ты мне не позволила выяснить у бабок? Жанна зажала мне варежкой рот.

– Во-первых, не выступай так громко. А во-вторых, выяснять у бабушек бесполезно. Они ничего не знают и ничего не видели. – Тут она понизила голос почти до шепота: – Федя, врубись: Толяна только мы видели. И у нас во дворе, и там, на столбах.

– И… и что это значит? – произнес я.

– Понятия не имею, – ответила Жанна.

– Зато я имею! Это Пелагея заколдовала его!

– У тебя последнее время сплошные крайности, – вздохнула Жанна. – То утверждаешь, что Пелагея просто нас опоила и обманула. А теперь, видите ли, она Толяна заколдовала. Выбери, пожалуйста, что-нибудь одно.

Легко сказать, выбери. Да у меня в башке была полная каша. И я вообще мало чего понимал. Жанне, кажется, все со мной стало ясно. Во всяком случае, она сказала:

– Чего зря гадать. Вот придем сейчас в школу и выясним, есть там Толян или нету. Только сначала я хочу позвонить тете Оле. Она обещала узнать, как мама.

– Вон автомат, – указал я на будку, стоявшую совсем рядом от нас.

По телефону Жанне ответили, что Ольга Николаевна уехала в больницу к Юлии Павловне и что той вроде бы получше. Во всяком случае, врач разрешил ее навестить.

– Вот, Федя, – повесив трубку, улыбнулась Жанна. – А ты в Пелагее сомневался.

– Я и сейчас очень даже сомневаюсь, – упорствовал я. – Ты не допускаешь, что, твоей матери просто так стало лучше. А верней, потому что ее хорошо лечили.

– Думай что хочешь, – махнула рукою девочка. – Главное, маме лучше. А остальное… – И, не договорив, она двинулась по направлению к школе. Затем, кинув взгляд на часы, прибавила шаг: – Федор, бежим. Иначе и на третий урок не поспеем.

Мы понеслись что было мочи. Однако, когда до школы оставалось совсем чуть-чуть, Жанна остановила меня.

– Погоди. Надо договориться.

– О чем? – не дошло до меня.

– О Пелагее, – оглядевшись по сторонам, прошептала Жанна. – Не хочу, чтобы ты кому-нибудь об этом рассказывал. Понимаешь, ни единой живой душе, – подчеркнула она. – И я не собираюсь. Даже Динке.

– А Коту? – спросил я. – По-моему, ему надо сказать.

Жанна кивнула:

– Коту можно. Он поймет.

– Договорились, – откликнулся я.

– Мя-яу, – протяжно раздалось у меня за спиной.

Подпрыгнув от неожиданности, я обернулся: «Барсик?» Но это был не он. На сугробе, как изваяние, восседал толстый серый тигровый кот из нашей школьной столовой. Его звали совсем не Барсик, а Васька.

– Пошли, пошли, – в который раз поторопила меня Жанна.

Вскоре, раздевшись, мы уже бежали вверх по лестнице к своему девятому «Г». Возле двери нас остановила классная руководительница Надежда Григорьевна.

– Фомин, Тарасевич, почему вы не были на двух первых уроках? – с беспокойством осведомилась она.

Встревоженный ее вид порядком нас озадачил. Обычно Надежда Григорьевна была целиком и полностью поглощена какими-то своими сложными семейными проблемами, а на происходящее вокруг нее в школе реагировала весьма вяло, сугубо по обязанности. Мы с Жанной даже не предполагали, что она способна так взволноваться из-за отсутствия двух учеников на первых уроках.

– Отвечайте, где вы были? – повысила голос Надежда.

– Вы понимаете, у меня мама в больницу попала, аппендицит, – отозвалась Жанна. – Мне надо было с утра кое-что для нее сделать, а Федя мне помогал.

Слова Жанны повергли меня в восторг. Это же надо: найти вполне уважительную причину и при этом, по сути, не соврать.

– Неужели такая срочность? – продолжало всю колотить высокую и худую Надежду. – Нельзя до конца уроков дождаться?

– Нельзя, – твердо возразила Жанна. – Вы разве не понимаете? У меня мама в больнице, и у нее осложнение. И пропустили-то мы всего два урока.