Большая книга ужасов – 9
Шрифт:
– Погоди! – шипел он. – Погоди!
– Что? Что опять? – орала я.
– Послушай! Послушай! Володька замолчал – Дэн раскричался!
– Ну и что? – орала я.
– Ты что, не понимаешь? – тоже стал орать Жук. – Это не они! Давай проверим!
– Что проверим? – отбивалась я. – Что ты так любишь все проверять...
– Погоди! – Зрачки у Жука расползлись на все глаза, это от злобы. – Погоди! Погоди минуту, хорошо? А потом пойдешь. Ладно?
Я согласилась. Жук отпустил меня. Но он был напряжен, я это видела. Он готов был схватить меня каждую секунду.
– Не убегу, – сказала я.
Жук расслабился.
– Зовет, – говорил Жук. – Ребята, говорит, помогите! Сейчас я его... – Жук подмигивал мне. –
Он крикнул:
– Эй, ты! Слышишь меня? Слышишь? Как меня зовут? Эй, Дэн, как меня зовут?
– Жук, – сказала я. – Хватит дурака валять!
– Погоди, Валь... Я тебя спрашиваю, Дэн, как меня зовут? Мое настоящее имя? Жук – это прозвище.
Хитрый. Жук был хитрый. И совсем не такой глупый, как нам всегда казалось.
– Отвечай!
Жук прислушался к коридору.
– Это не Дэн, – сказал Жук. – Оно не знает, как меня зовут на самом деле.
– А как твое настоящее имя? – спросила я.
– Георгий, – улыбнулся Жук. – Жора. Дэн знал, как меня зовут. Настоящий Дэн.
Тогда я повернулась в сторону коридора и громко закричала:
– Заткнись, тварь! Заткнись!
– Тишина, – сказал Жук. – Оно замолчало.
Колыхавшийся воздух остановился. А потом оттуда, куда ушел Дэн, послышался смех. Хищный жадный смех. Смех я определяю, я вам уже говорила. Я бы не сказала, что человек может так смеяться. Похоже на то, как смеялся гиененок, если это только был гиененок. Видимо, Дэн все-таки врал. Насчет гиененка. Зачем только? Чтобы нас успокоить? А может, Жук прав? Может, он с самого начала хотел нас сюда затащить? Что там с ним случилось в зале под бассейном? Ну, когда он потерял сознание? Когда он увидел пятно. Когда заманил нас сюда. Значит, никому нельзя доверять. А Жук? Жука я не теряла из виду? Вроде нет. Он всегда был перед глазами. Бред. Бред. Бред.
Коридоры смеялись все громче. Смех тряс стены, лампы раскачивались от этого смеха, я не знаю, какое существо могло так смеяться. Над нашей головой лопнула лампочка, потом другая. Лампочки лопались, ослепительно вспыхивая и разлетаясь тысячами мелких колючих осколков.
Жук выставил перед собой самострел, и мы стали отступать, медленно, шаг за шагом. Рев раздавался еще какое-то время, потом начал стихать и скоро сошел на нет. Лампочки перестали биться.
Жук тащил меня за руку. Он сворачивал то влево, то вправо, то бежал прямо, пытаясь как можно сильнее запутать наши следы. Жук бежал и кричал, чтобы я не оборачивалась, не оборачивалась ни в коем случае, оборачиваться никогда нельзя...
Но я обернулась, да. И увидела, да.
Из-за угла по стене, медленно-медленно, выползло темное, похожее на синяк пятно».
Десятый вечер
– А тогда цыганка ему и сказала – завтра ночью к тебе придет смерть. А он ее спросил, что ему делать. А она ему и сказала – тут уже ничего не сделать, ты должен просто ждать. Мужик говорит: давай я тебе все деньги отдам, все отдам, а ты смерть куда-нибудь отведешь. Она ему отвечает, что, мол, как ни старайся, а даже за все деньги, что ни есть, ничего не сделаешь. Если только кто добровольно, без денег, за тебя согласится смерть встретить. Ну, мужик подумал и пошел искать, кто за него смерть согласится принять. Пошел сначала в больницу, к смертельным больным. К одному подходит, к другому подходит – никто не соглашается за него помирать. Говорят, что хоть и смертельно больные, а надежда всегда есть. А вдруг чудо? Мужик говорит: какое чудо, чудес не бывает. А они все равно не хотят. Тогда он пошел к старикам старым. А те ему – ни дня, говорят, не уступим, сами все до конца доживем, до крошки, до последней капельки. Мужик тогда расстроился, пошел в кабак, в ресторан то есть. Вина выпил и спрашивает у официанта, скажи, друг, кому больше всего жизнь не мила?
– Ну и что? – спросил Корзун.
– Ничего, – зевнул Малина. – Он пожил неделю, пожил другую, а потом взял и повесился.
– Нормальная история, – протянул Борев. – Забавная...
– К нам кто-то вчера стучался ночью, – сказал Корзун.
– Куда стучался? – присвистнул Борев. – У нас ведь даже двери-то нет!
– Двери нет, а стучались, – гнул свое Корзун. – Такие вот дела.
– Не открывали? – насторожился Малина.
– Открыл, а под дверью крыса дохлая валяется, – вздохнул Борев.
– И что?! – воскликнул Корзун.
– Ничего. Я ее тебе, старина Корзун, под гамак положил...
Корзун перевалился из гамака и стал ползать по полу, искать крысу.
– Нету ничего. – Он выпрямился и с угрозой поглядел на Борева. – Сейчас я тебе, Борев, в глаз дам...
Но идею дать в глаз Бореву никто не поддержал, все остались холодны и равнодушны к кровожадным корзунским замыслам. Корзун постоял посреди палатки, подумал, а потом вернулся в гамак.
– Я тебе, Борев, завтра в глаз дам, – сказал он. – С утра. Завтра мне лучше видно будет.
– Зря, – сказал Борев. – Зря. А то смотри, Корзун, до завтра не доживешь еще... Крысу-то тебе не зря, наверное, подкинули...
– А может, Борев, это ее тебе подкинули, а? – Корзун бил правым кулаком в левую ладонь. – А может, Борев, на тебе уже тоже пятно? Ты чего сегодня купаться не ходил?
Борев не ответил.
– Я знаю, почему он не ходил, – хихикнул Малина. – Вчера в реке кость нашли. Перец из третьего отряда купался и наступил на что-то. Сунул руку в воду и вытащил кость с остатками мяса. Он решил, что человеческая, и как заорет! А кость оказалась коровьей...
– Дурак ты, – покачал головой Борев. – Это вам всем сказали, что кость коровья. Чтобы вы, дурни, не перепугались и не поразбегались. А на самом деле она совсем не коровья. Ты думаешь, эту кость просто так в реке нашли? Нет. Это потому, что в реке рыба такая завелась, она все мясо до костей только так объедает.
Борев отвязал окошко и принюхался к ночному воздуху. Пахло лесом, болотом и почему-то канифолью.
– А я к этому мясу уже привык, – вдруг сказал Малина. – Оно даже вкусное. На говядину похоже.
– Вот так, – вздохнул Борев. – Сначала начинают есть такое мясо, потом на теле пятна всякие появляются...
– Мы же договаривались! – возмутился Корзун. – Договаривались это мясо не есть! Ты же зуб давал!
Малина лежа пожал плечами.
– Ну ты, Малина, гад, – ругался Корзун. – Свинопис зеленый. Все договаривались, а ты всех кинул.
– Отстань, Корзун. Жрать-то хочется.
– Так всегда происходит, – сказал Борев. – Сначала один начинает, потом другой... А потом ночью они друг друга все убивают и превращаются в волков...