Большая книга ужасов. 18 : Черный фотограф. Бунт марионеток [повести]
Шрифт:
Некоторое время Алешка в своем сне просто ничего не видел. После слепящего света глаза очень долго привыкали к тьме, в которой он теперь находился. Он видел только неясное световое пятно, внутри которого угадывались контуры человека. Алешка стал приглядываться, глаза постепенно привыкли к темноте, и тут он понял, кто теперь находится в световом круге.
— Анька! — закричал он во сне.
В световом круге действительно была Аня. Она выглядела совершенно растерянной, очень испуганной и ничего не понимающей. Впрочем, как мельком подумал Алешка, и сам он едва ли выглядел лучше! Аня вздрогнула и повернулась в его сторону. Значит, она все-таки слышала! Алешка пытался еще что-то сказать, но не сумел произнести ни звука. Как, впрочем, и в этом, и в предыдущих кошмарах.
— Совсем слабенькая! — произнес все тот же отвратительный голос с деланым сочувствием, а на самом деле с насмешкой. — Придется тебе отдохнуть.
С этими словами глаза у Ани медленно закрылись, а сама она как-то обмякла. Алешке хотелось крикнуть, разбудить ее, броситься вперед, но сломанная нога была крепко чем-то зажата, а язык как будто налился свинцом. Мальчик вынужден был оставаться просто зрителем этот кошмара. Но ничего ужасного больше не случилось. Свет погас, и Алешка наконец проснулся.
Несколько секунд он сидел неподвижно и тяжело дышал. А потом почувствовал, что грудь что-то жжет. Алеша опустил глаза и увидел у себя на груди красную полосу. Именно туда и пришелся удар, который он получил во сне. А еще Алешка вспомнил, как днем он прятал за пазухой дощечку. Разумеется, точное место, где она была, он не помнил, но при этом был почти уверен, что дощечка была именно здесь.
— Ты ночью так кричал, что нам с папой через стену было слышно, — заметила мама за завтраком. — Мы уж тебя будить хотели.
— И что же я кричал? — спросил Алешка, хотя и сам прекрасно догадывался, что скажет мама.
— Сначала Аню звал, — сказала мама. — А потом просто закричал. Что же это тебе такое приснилось?
— Не помню, — соврал Алешка. Он не захотел пугать маму. Скорее всего, она вызвала бы врача или просто стала бы отпаивать его какой-нибудь валерьянкой. Лучше бы Маркизу валерьянку давала; тот от нее в восторге!
— Не надо так беспокоиться, — сказал папа. — Думаю, Аня должна поправиться. В конце концов, молодой, крепкий организм… — Он не закончил фразу, а в его голосе совсем не было уверенности.
Глава VIII
Похороны
Дядю Семена хоронили в этот же день. Ребята никогда не испытывали тяги к похоронным процессиям. Уж очень неприятный осадок после них всегда остается: вид плачущих близких кому угодно надолго испортит настроение. Но в этот раз они чувствовали, что просто обязаны проститься с покойным. Сначала Антон думал идти один, но Алешка неожиданно для самого себя настоял на том, что небольшая прогулка, пусть и на костылях, ему не повредит.
Увидев Антона, Алешка чуть не ахнул. Рука у него была замотана так, словно была сломана. Даже через бинты было видно, как она распухла.
— Инфекция какая-то, черт бы ее побрал! — заявил Антон, предвосхищая расспросы. — Ну, ничего. Мне чего-то вкололи, так что скоро буду как новенький.
— Может, тебе надо в больницу лечь? — участливо спросил Алешка.
— Говорят, что пока просто будут держать под наблюдением, — заявил Антон, который с трудом отбился от попыток положить его в больницу. Может быть, ему это удалось еще и потому, что больница оказалась просто переполненной.
Об Ане по-прежнему не было никаких известий. Звонить ее измученным родителям ребята не решились и заключили, что, раз нет новостей, значит, все остается по-прежнему. Действительно, и хорошая, и плохая весть при столь необычном случае должны были бы облететь друзей и соседей мгновенно.
Хоронить дядю Семена собралось совсем немного народу. Несколько родственников, в том числе вчерашняя женщина в черном, и несколько соседей. Четверо его приятелей несли гроб. Венок был всего один, да еще несколько букетов цветов. Один из них успел купить Антон. Процессию сопровождала стая дворовых собак. Очевидно, они чувствовали уход своего защитника. Слез и рыданий, к облегчению собравшихся, не было, хотя и было несколько обидно за то, что дядю Семена провожают так буднично.
Впереди какой-то хмурый человек нес портрет дяди Семена. Просто удивительно, как быстро его успели сделать. Алеша глянул на снимок и обомлел. Он едва не выпустил костыли от изумления. Фотопортрет был сделан действительно мастерски. И мальчику даже показалось, что он узнал, кто именно сделал этот портрет. Фотография была точно такого же размера, что и фото, которые странный фотограф делал для их класса. И вокруг нее была точно такая же рамка!
Алешка толкнул Антона в бок. Тот сначала не понял, в чем дело, потом посмотрел на портрет с некоторым удивлением, но затем его лицо приняло обычное выражение.
— А что тут удивляться? — шепнул он Алешке. — Дядя Семен эти рамки делал? Делал. Вот фотограф и снял заодно и его портрет.
Возразить было нечего, но Алешке по-прежнему это очень не нравилось. Фото было сделано прекрасно, но тем не менее мальчика оно чем-то раздражало. К тому же, зная дядю Семена, он не мог себе представить, что тот станет вешать на стенку собственный портрет. Да и когда ребята заходили к нему в дом, ничего подобного там заметно не было. Алешка подумал, что хорошо бы узнать, как появился этот самый фотоснимок.
Узнать это помог ему случай. Две родственницы вполголоса переговаривались о похоронах.
— У Сени даже снимка приличного не было. Разве что двадцатилетней давности, — вздохнула одна из женщин.
— Почему же, этот очень даже приличный! — возразила другая.
— Спасибо, какой-то его знакомый помог, — ответила первая. — Пришел вчера почти ночью, занес вот этот портрет и ушел. Говорил, что должен отблагодарить Семена за помощь. Обещал и с памятником помочь. Он еще какие-то дощечки взял. Кажется, они ему для фоторамок нужны. А одну никак не мог найти и даже расстроился. Странный какой-то! На похороны не пришел… Его здесь нет почему-то.