Большая книга ужасов
Шрифт:
Алена задумалась. Это было что-то сродни мифу – пока влюблена, перед тобой прекрасный принц, стоит чувству пройти – действие оборотного зелья заканчивается, и человек превращается в лягушку. А по сути, сам в себя. Каким был Кирюша три года назад? На белом коне, в блестящей броне, со щитом и копьем, а на поясе у него болтались головы поверженных врагов.
– Наверное, он был другим.
И вдруг она вспомнила. Точно! Был совсем другим. Как он шутил, как весело смеялся, как азартно спорил. Тогда его звали Кирюха, и у него еще не появилось этой дурацкой
– Да, другим! Головой подпирал небо, на правом плече у него держалось солнце, а на левом луна. Он вброд переходил любое море. Когда смеялся, дрожали горы, тучи образовывались, когда хмурился…
Они не сразу поняли. Долгие секунды слушали, открыв рот.
– Ты врешь! – закричала первой Кузя и захохотала. – Алена!
– Все так и было! – смеялась вожатая – очень уж забавные были лица у подопечных.
– Какие горы? Он же, вон, какой невысокий!
Девчонки загалдели. Алена зашикала, замахала руками – вот сейчас ввалится тот самый, с головой в облаках, и обрушит на них гималайские горы.
– Это правда! – Звонкий Анькин голос перекрыл разномастные крики, заставив всех замолчать. – Правда!
– Еще скажи, что твой Королев небо головой подпирает, – не удержалась от ехидного замечания Томочка.
– Да! Он прекрасен!
На секунду Алена испугалась, что действие успокоительного закончилось и Моторова снова начнет буянить. Но Анька не стала больше ничего говорить, рухнула на кровать и закопалась головой в подушку.
За стеной бубнил Матвей – рассказывал о пользе здорового образа жизни, но мальчишки быстро научились разводить его на разговоры о пиратах и космических пришельцах. Почему-то в НЛО Матвей верил и мог говорить об этом часами. Все крупные катастрофы он объяснял инопланетянами. Наверное, так ему было безопасней жить.
На улице смеялись. Это было странно. Курицын четко следил, чтобы после отбоя по территории лагеря никто не ходил. Лично по несколько раз за вечер проверял корпуса, внезапно появляясь в притихших коридорах – от всех дверей у него были ключи.
– А почему вы с ним расстались? – не забыла о своем интересе Кузя.
Перед глазами Алены встала яркая картинка – перекошенное лицо Веры Павловны, ярость Курицына, перепуганные полицейские около детских корпусов, любопытные стайки ребят. И взволнованный шепот Кирюши: «Ничего не произошло! Ничего не произошло!» Алена отвернулась от своих воспоминаний – до того ей все это было противно.
– Знаешь, как говорят: «Не сошлись характерами».
– В чем не сошлись? – допытывалась Юлька.
Все получилось очень глупо. Длинное застывшее тело под белой простыней. Напряженно молчавший майор. Кто-то должен был взять вину на себя. Кирюха сломался. Стал бубнить нечто невразумительное, что надо лучше следить, что есть режим, что он здесь ни при чем. Хотя «ни при чем» были все.
– Не люблю трусов, – пробормотала Алена и замолчала.
– Это из-за той умершей девочки, да? – прошептала Томочка. – Расскажи, а?
– Расскажжжи!
– Расскажжжжи!
«Жжжжж, жжжжжж, жжжжж», – взлетело к потолку.
Можно было встать и уйти, можно было прикрикнуть, что это не их дело. Можно было соврать, что вообще ничего не было, что Лену Канашевич придумали лагерные баснописцы. Но Алене и самой хотелось выговориться, чтобы хоть что-то понять. Может быть, эти девчонки проживут другую жизнь, не наделают глупостей, что-то поймут.
– Она была больна. Ненормальное восприятие мира, когда из-за малейшей обиды человек не может справиться с собой. Когда кажется, что умереть – это как выйти в соседнюю комнату. Что можно вернуться.
– О! Это про Моторову!
Кто Кузю тянул за язык?
– На себя посмотри! – приподнялась на кровати Зайцева. – Ты у меня сейчас тоже раздружишься с жизнью и выйдешь в соседнюю комнату.
Алена встала. Нет, не готова она этим девчонкам сказать правду. А они не готовы ее слушать.
– Засыпайте! Будет время, вы встретите своих принцев и они будут прекрасны…
– С луной на правом плече и солнцем на левом?
Кто спросил, Алена не заметила.
– А с девчонкой-то что? – чуть не свалилась с кровати Томочка от желания услышать ответ.
– Наглоталась таблеток и умерла. Мать потом говорила, что она уже несколько раз пыталась покончить с собой. Неуравновешенная психика. Спите!
Алена вышла, оставив дверь приоткрытой. Они еще будут шептаться, обсуждать день, ругаться и выбирать, кто из парней на сегодня им кажется самым-самым.
Проходя мимо палаты мальчишек, она стукнула в дверь, давая понять Матвею, что с лекциями об инопланетном вторжении пора заканчивать. Что-то наши космонавты пока никаких инопланетян не заметили.
Еле слышное шарканье. Алена успела обернуться как раз вовремя, чтобы заметить тень, нырнувшую за игротеку.
Длинный одноэтажный корпус. Бесконечный коридор с тусклой лампочкой в центре. От этого дальний конец корпуса терялся в мутном сумраке. Стоило около плафона промелькнуть бабочке, тени по углам оживали, начинали шевелиться, вздыхать, вылезать к людям.
– Кто здесь?
Корпус закрыт на ключ. Третий отряд давно спит. Второй еще шебуршится, но свет уже выключен – там среди вожатых строгий Колян, из бывших старожилов лагеря, он может и в лоб дать за шум после отбоя. Первый – как приливная волна: разговоры в палатах то вспыхивают, то гаснут, то всплескивают сдержанным смехом.
– Ты чего?
Матвей щурился после темноты на свет лампы.
Алена обернулась, чтобы увидеть вожатого, и вдруг поняла, что промелькнуло за углом. Это были длинные светлые распущенные волосы. Такие волосы были только у одного человека!
Сердце заколотилось в горле.
– Там кто-то прошел.
– Где прошел? – прогудел Матвей и спокойно направился к выходу.
Надо было разворачиваться и идти за ним. Надо было убедиться, что никакая Канашевич, умершая три года назад, не принялась ни с того ни с сего бродить по лагерю, уничтожая детей.