Большая книга женского счастья
Шрифт:
Впервые прочитав стихи Басе, вы удивитесь: зачем писать о чем-то, в чем нет ничего выделяющегося. (Вот то, что часто делает людей несчастными: чтобы все было как у людей или еще круче.) В стихотворении Басе последний слог – по-японски кана – переводится как восклицательный знак, потому что у нас нет никакого другого способа его перевести. Но кана примерно означает: Я изумлен! Откуда берется эта красота? Подорожник, неужели ты так прекрасен! – тысячи людей прошли мимо, и никто, может быть, никогда не посмотрел на этот маленький цветок. Поэта захватила незаметная красота, благодаря ей он перенесен в другой мир. Что произошло? На самом деле это
Когда я смотрю внимательно…
И слово внимательно значит интенсивно, с осознанностью, преднамеренно, медитативно, с любовью, с заботой. Человек может смотреть совершенно без заботы, и тогда он упустит всю суть. Слово внимательно нужно помнить во всех его значениях, но суть этого слова означает медитативность. А что значит, если человек что-то видит медитативно? Это значит – без ума, смотреть без ума, без всяких ненужных облаков мыслей в небе сознания, без проходящих воспоминаний, без желаний… вообще ничего, сущая пустота.
Когда вы смотрите в таком состоянии не-ума, даже цветок подорожника переносится в другой мир. Он становится райским лотосом, он больше не часть земли; незаурядное найдено в заурядном. Найти незаурядное в заурядном, найти все в сейчас, найти целое в этом. Этот подорожник – увиденный с любовью, с заботой, сердцем, безоблачным сознанием, в состоянии не-ума, – и человек изумлен, человек потрясен, он в благоговейном трепете. Возникает великое удивление: как это возможно? Этот подорожник… если возможен подорожник, возможно все. Если подорожник может содержать такую поэзию, тогда каждый камень может стать молитвой. Хайку Басе только указывает, дальше уже увидеть – это ваша воля.
Похожую ситуацию можно найти в знаменитом стихотворении Теннисона. Басе представляет интуитивное, Теннисон – интеллектуальное. Басе представляет восток, Теннисон – запад. Басе представляет медитацию, Теннисон – интеллект. Они кажутся похожими, и иногда поэзия Теннисона может показаться более поэтичной, чем поэзия Басе, потому что она пряма, она все объясняет.
Цветок в потрескавшейся стене,
Я вырываю тебя из трещины,
Держу тебя, с корнем и всем сущим в руке,
Маленький цветочек…
Если бы я мог понять,
Что ты такое, с корнем и всем сущим,
все во всем,
Я знал бы, что такое Бог и человек…
Давайте посмотрим, в чем Теннисон совершенно отличается от Басе. Во-первых: Цветок в потрескавшейся стене, я вырываю тебя из трещины…
Герой Басе просто смотрит на цветок, не вырывает его. Герой Басе – это пассивная осознанность – герой же Теннисона активен, насильствен. На самом деле, если на тебя действительно произвел впечатление этот цветок, зачем бы тебе его рвать? Если цветок достиг твоего сердца, как ты можешь его сорвать? Сорвать его – значит разрушить, уничтожить! Конечно, никто не думал, что поэзия Теннисона – это убийство, но это убийство. Как можно разрушить что-то такое красивое?
Именно это и отличает анализ от синтеза, интеллект от медитации – интеллект разрушителен. Он хочет владеть, а владение возможно только в разрушении.
Помните: каждый раз, когда вы кем-то или чем-то владеете, вы что-то или кого-то разрушаете. Вы владеете мужчиной? – вы разрушаете его, его личность, его душу. Он больше не человеческое существо; вы низводите его до объекта, до товара.
Герой Басе смотрит внимательно — просто смотрит, даже не пристально всматривается. Только взгляд, мягкий, бережный взгляд, словно он боится причинить подорожнику боль.
Герой Теннисона вырывает цветок из трещины и говорит:
Держу тебя, с корнем и всем сущим в руке, маленький цветочек…
Он остается отдельным. Наблюдаемое и наблюдатель нигде не сливаются, не сплавляются, не встречаются. О какой же гармонии тут можно говорить? Герой Теннисона нападает на цветок, вырывает его с корнем и всем сущим, держит его в руке, для того чтобы познать. Интеллект чувствует себя комфортно со всем, чем он может владеть, что он может контролировать, держать в руке. Медитативное состояние сознания не интересует владение, держание, потому что все это – пути, далекие от путей гармонии и счастья. Герой Теннисона говорит: маленький цветочек — цветок остается маленьким, сам же человек – на высоком пьедестале. Он – человек, он – великий интеллектуал, он – великий поэт. Он остается в своем эго…
Для Басе нет речи о сравнении. Он ничего не говорит о себе, как будто его вообще нет. Нет никакого наблюдателя. Так велика красота, что она приносит трансценденцию. Вот цветок подорожника, цветущий у ограды, – кана — и Басе просто изумлен, потрясен до самой глубины своего существа. Красота ошеломляет. Вместо того чтобы владеть этим цветком, он захвачен им. Он тотально сдается красоте этого цветка, красоте этого мгновения, благословению здесь и сейчас.
Маленький цветок, говорит Теннисон, если бы я только мог понять… Эта одержимость стремлением понять! Восхищения недостаточно, любви недостаточно; должно быть понимание, должно быть произведено знание. Не прибыв к какому-то знанию, человек не может расслабиться. Цветок превратился в знак вопроса. Для Теннисона это знак вопроса, для Басе – восклицательный знак, и между ними огромная разница.
Для Басе любви достаточно. Любовь – и есть понимание. Может ли быть большее понимание? Но Теннисон, кажется, ничего не знает о любви. Есть только его ум, жаждущий знания.
Поражение интеллекта
Интеллект – это неизменный перфекционист. Ничто не должно оставаться непознанным, ничему нельзя позволить оставаться неизвестным и таинственным. Корень и все сущее, все во всем должно быть понято. Пока ум не знает всего, он остается в страхе, потому что знание дает власть. Если есть что-то таинственное, человек как бы обречен оставаться в страхе, потому что таинственное нельзя контролировать. А кто же на самом деле знает, что скрывается в таинственном? Может быть, враг, может быть, опасность, какая-то угроза? Прежде чем оно на тебя напало, его нужно понять, нужно узнать. Ничто не должно оставаться таинственным.
Но тогда исчезает вся поэзия, исчезает вся любовь, исчезает вся тайна, исчезает все удивление. Исчезает душа, исчезает песня, исчезает празднование. Все познано – тогда нет ничего ценного. Все познано – тогда нет ничего, что чего-нибудь стоит. Все познано – тогда в жизни нет никакого смысла, никакой важности. Обратите внимание на этот парадокс ума: сначала интеллект говорит: «Познай мир», – а потом, когда ты его познаешь, интеллект говорит: «В жизни нет никакого смысла». Мы сами разрушили смысл, а теперь жаждем смысла, то есть счастья, ведь счастье – это единственный смысл в жизни, и интеллект этот смысл успешно разрушает. И поскольку он настаивает, что все должно быть познано, он не может допустить третьей категории, непознаваемого, которое остается непознаваемым вечно. А именно в непознаваемом – смысл жизни. Все великие ценности: красота, любовь, Бог, молитва – все, что только есть действительно важного, что делает жизнь достойной того, чтобы жить, составляет третью категорию: непознаваемое. Непознаваемое – это другое название Бога, другое название таинственного и чудесного, другое название Вселенной и гармонии со Вселенной. Без него в человеческом сердце не может быть никакого удивления, а без удивления сердце – это вообще не сердце, и без благоговейного трепета человек теряет нечто безмерно драгоценное. Тогда глаза полны пыли, они теряют ясность. Тогда птица продолжает петь, но на человека это не влияет, в нем ничто не шевелится, его сердце не тронуто, потому что он уже знает объяснение этой песне и применяет его вместо того, чтобы просто слушать. Деревья зеленеют весной, но их зелень не зовет тебя танцевать, не зовет петь. Она не порождает поэзии в твоем существе, потому что ты знаешь объяснение и думаешь о нем. Тогда от поэзии не остается ничего. Когда есть объяснение, поэзия исчезает. Все объяснения утилитарны – они нужны зачем-то, они не относятся к предельному.