Большая книга зимних приключений для девочек (сборник)
Шрифт:
Усталые одноклассники без сил развалились на скамейках и только тут заметили Никиту.
– Привет, народ! – бодро помахал им опоздавший, гадая, почему это все вдруг замолчали и уставились на него, дружно открыв рты.
– Ой, мамочки! – прозвучало уже, наверное, в сотый раз за эти дни.
«Ну что еще?» Сердце у Никиты заныло от недоброго предчувствия. Неужели это реакция на его лысую голову? Эх, надо было до конца урока в раздевалке посидеть! Но после парикмахерской ему вдруг как никогда захотелось побегать, попрыгать, покидать мячик
– Вы че, народ? – обратился он к ребятам. – Лохнесское чудовище увидели? Это же я, я, Никитка Коваленко!
– Теперь поняли, – выдавил из себя Миха. – Ты в зеркало-то с утра смотрел?
– А, ты о моей новой прическе! – неловко усмехнулся Никита. Он прикоснулся к голове, и… свет померк в его глазах. Лысины не было! Вместо жесткого ежика снова вились локоны. Испуганный, он ощупал голову еще раз – так и есть! Волосы опять отросли! Жесткие, непослушные, курчавые… Да еще длиннее, чем раньше! А… как же тогда остальное? Ресницы? Брови?!
Никита застонал, бросился в комнатку учителей, где было зеркало. Так и есть! Мучения в парикмахерской оказались напрасными. Вокруг лица дыбилась густая грива, а ресницы и брови снова стали черными как смоль…
Никита в отчаянии выбежал обратно в зал и нос к носу столкнулся с Настей. Поглощенный собственными переживаниями, он не сразу понял, кто это. А узнав, замер как вкопанный. Вихрь чувств охватил его: потрясение от озарившей вдруг догадки, обида, злость и – страх перед какой-то нечеловеческой, непривычной красотой…
Его появление потрясло Настю не меньше. Прижав руки к щекам, она поедала его взглядом и что-то быстро бормотала.
– Панацея! – услышал Никита. – Панацея!
– Ой, мамочки! – на этот раз это снова была Вика.
– Да… – согласилась Лара. – Это уж точно «мамочки».
Класс зашумел, девочки испуганно сбились в кучку, парни храбрились, перекидываясь мячом, но тоже старались держаться подальше от странной пары.
Возвращение учительницы было как никогда своевременным, хотя даже Эвелина Ивановна при виде опоздавшего Никиты и стоящей рядом Насти вздрогнула и ахнула таким басом, что показалось, будто выстрелила пушка.
Все же ей довольно быстро удалось взять себя в руки.
– Это что еще за демонстрация? – грозно нависла она над «близнецами». – Что за мода такая? Кто вам разрешил такое сделать? Забыли, где находитесь? Здесь школа, а не подиум! А я-то Абашиной еще и благодарность записать хотела! А она тут выкручивает! И Коваленко туда же!
К счастью для всех, раздался звонок.
А вот уж в раздевалках Никите и Насте досталось по полной программе.
– Могла бы и сказать, что у вас с Никиткой любовь! Подруга называется! – высказала общее мнение Лара.
– Вот именно! Иначе как бы ты уговорила парня на химию, ума не приложу! – наперебой
– Да какая любовь, вы что! – отбивалась Настя. Она пыталась развязать на кроссовке шнурок и не знала, плакать ей или смеяться. – И не уговаривала я никого… И химии у него нет! Это все «панацея»!
– Какая «панацея»? – полуодетые девчонки подошли ближе. – О чем это ты?
– Опять из дневника прабабушки, да? – догадалась Лара. – Ой, девочки, там у нее столько!
– Да знаем мы, знаем! – нетерпеливо перебила Тамара. – Что мы, Михин плеер не слушали? И про заикание знаем, и про знаки, и про заклинание… Давай, колись дальше!
Вздыхая и пыхтя над тугим узлом, Настя поведала о том, как они с Никитой варили и пробовали зелье.
– Там было написано – от всех болезней, – виновато вздохнула она. – Я же не знала, что такое получится!
– И как это вас от шерсти не вырвало! – брезгливо скривилась Катя.
– А я бы ради такого вида и не то выпила! – с энтузиазмом заявила Тамара. – Сваришь мне потом, ладно? Только лучше, чтобы я брюнеткой стала. А шерсти я тебе могу от своего котенка принести, он у меня тоже четырехмесячный. И черненький, как уголек!
– А от болезни-то помогло? – перебила Тамару Лара. – Ты же вроде вчера совсем плохая была.
– Как видишь. – Настя усиленно подышала носом, чтобы показать, что насморка больше нет.
– Слушайте! – воскликнула вдруг Лара. – А этот твой рекорд… Ну, тысяча прыжков… Может, это тоже от зелья?
– Точно! – поддержала Ира. – Ты раньше никогда столько не прыгала!
– Нормальному человеку никогда столько и не прыгнуть, – поддакнула Катя.
Настя справилась, наконец, со шнурком и теперь могла спокойно переодеться.
– Ничего я не знаю, – невесело вздохнула она. – Может, от зелья, а может, и нет. Я вообще теперь ничего не знаю!
У дверей раздевалки Настю перехватил Миха.
– Повтори, а? – протянул он ей диктофон.
– Что?
– То, что девчонкам сейчас докладывала.
– А ты откуда знаешь? – подозрительно уставилась на парня Лара и тут же догадалась. – Так ты подслушивал!
– Подслушивал? А может, еще и подглядывал? – грозно сжав кулаки, подступила к Михе Тамара.
– Ладно, ладно, голосистая, уймись! Кому нужны ваши дырявые носки?
– Ах носки? – девчонки дружно набросились на Миху, но тот все-таки успел протянуть Насте диктофон:
– Так ты запиши все, ладно? Только в подробностях! И вначале скажи – «серия двадцать четыре»…
Так кто же написал валентинки?
Никита подошел к Насте, когда она заканчивала наговаривать «серию двадцать четыре».
– Поговорить надо, – глухо сказал он, не поднимая глаз. После разборки с парнями в раздевалке он ощущал себя еще хуже, чем утром. Хотелось не просто обриться наголо, а отрезать голову целиком.