Большая лагуна
Шрифт:
Я стал обследовать ближайшие кораллы, актиний, кольчатых червей, чьи венчики из щупальцев похожи на нежнейшие лепестки цветка, морских ежей, даже заглянул в распахнутые створки гигантской тридакны, где на медленно пульсирующем мускуле поблескивала мутноватая жемчужина килограмма в два весом. Пуффи сунул было туда нос, но как ужаленный метнулся в сторону, видимо подстегнутый неслышным для меня окриком матери. Пуффи давно знает, как опасен этот моллюск, и, конечно, тридакне никогда не удастся сжать створки над тельцем Пуффи, но все же, наверное, мать не удержалась, чтобы не одернуть сорванца.
Мне не попадалось больших колоний ни одного из видов синезеленой водоросли. Видимо, Чарли забил себе дыхательные пути где-то в верхних горизонтах, ближе к берегу, где последнее время бурно размножается один из самых опасных видов этой водоросли. По каким-то непонятным пока причинам токсичность этой водоросли возросла, и она захватывает огромные площади на акваториях, засеянных белковыми водорослями в Большой Лагуне, а также на акватории шельфа всего Мирового океана. Некоторое время размножение синезеленой водоросли сдерживал вирус АЕ-03, созданный Токийским институтом защиты моря. Водоросль нашла средство защиты, переродившись в новый вид, который стал жить с вирусом в симбиозе, выполняя какие-то полезные для вируса функции, и она стала катастрофически разрастаться, покрывая ядовитым ковром прибрежные воды. Тысячи научных коллективов отдают все силы, чтобы избавить Землю от нависшей угрозы. Вчера прилетали ко мне Чаури Сингх с Наташей Стоун (удивительная девушка, неустанно ищет свое место в жизни!..).
Чаури Сингха сильно встревожил анализ воды, который выдали мои автоматы: соли тяжелых металлов, стронций, правда в мизерных количествах. Академик Коровин считает, что радиоактивные элементы в морской воде — следствие последнего подводного извержения в Индийском океане…
Эти мысли вертелись у меня в голове, пока я оказывал помощь Чарли.
Хронометр предупредил, что осталось полчаса до отправки первой сводки, к тому же я пропустил время завтрака, и мне сильно захотелось есть. Прежде чем оттолкнуться от дна, я, по привычке, огляделся. Солнце поднялось, и вода приобрела нежный изумрудный цвет, подводный сад радовал взгляд своими нежными красками и причудливыми формами. Почти вертикально опускались ко мне Нинон и Пуффи, покрытые пузырьками воздуха, словно изморосью. Пуффи подплыл ко мне, и я, как всегда, погладил его нежное брюшко. Нинон завтракала, поймав большую макрель. К ней подплыла стайка рыбок-бабочек, и они принялись жадно хватать сгустки крови.
Ко мне направлялись два групера и морской окунь. Все трое тоже числились у меня в приятелях, я иногда оказывал им мелкие услуги, удаляя с чешуи паразитов. Обыкновенно эти функции у тропических рыб выполняют очаровательные рыбки-санитары; видимо, и меня морские обитатели принимали за такую рыбку и сейчас доверчиво терлись об меня. У груперов в жабрах также оказалось довольно много водорослей, а окуню не давала жизни большая пиявка, присосавшаяся к животу. Откуда-то появился и Чарли. Он стоял в сторонке, пожевывая толстыми губами; вид у этого хищника был самый добродушный, этакого рубахи-парня. Приплыли еще четыре групера и остановились в отдалении, видимо, новички и в добром здравии, прибыли просто из любопытства, посмотреть на гигантского санитара, о котором они наслышались за последнее время.
Пуффи несколько раз поднимался на поверхность, чтобы набрать в легкие воздуха, и снова опускался ловить креветок; он не упускал случая подразнить огромного лангуста, что сидел в норе под глыбой коралла; здесь где-то неподалеку притаилась и страшная барракуда. Сейчас барракуда спала; она охотится главным образом ночью на небольших кальмаров. Все же Пуффи высмотрел хвост хищницы. Та несколько не рассчитала, выбрав для отдыха небольшую пещеру, и, как ей казалось, заняла самое удобное положение. Голова ее была обращена к широкому входу, а хвост торчал из противоположного, узкого выхода, замаскированный бурыми водорослями; все-таки Пуффи углядел его и, не колеблясь, ухватил зубами. Барракуда, обезумев от ярости и страха, пыталась вырваться. Шалость Пуффи могла окончиться бедой: я не захватил оружия, мать озорника находилась где-то в стороне. Пуффи понимал, что зашел слишком далеко и, выпусти он сейчас хвост чудовища, ему несдобровать. Я изловчился и нанес барракуде рану возле головы — пустяк для такой живучей твари — и, пожалуй, только усложнил обстановку: кровь и облако песка скрыли барракуду. Неожиданно для меня груперы ринулись в кровавое облако, избавив нас с Пуффи от весьма серьезных последствий.
Отправив утреннюю сводку Чаури Сингху, я позавтракал, затем принял донесения от Геры. За час дельфины обследовали большой участок вокруг островка.
Гера докладывала:
— С запада, где рифы в новолуние показываются из моря, на ветвях кораллов и на дне лежит много мертвых рыб-попугаев, две черепахи, шесть песчаных акул. Одну рыбу я принесла тебе, как ты просил.
Неподвижный, поблекший попугай лежал на второй ступеньке бетонного трапа. Я взял его, чтобы отнести, заморозить и отправить на Центральный пост для анализа.
— Что ты можешь сказать по этому поводу? — спросил я.
— Вся рыба, моллюски, морские черви непригодны для еды к западу от острова.
— Чем они отравились?
— Водорослями, похожими на икринки. И ты, Ив, не ешь такую рыбу. С тобой может случиться то же, что и с попугаем.
Я согласился с предостережением Геры и посоветовал особенно присматривать за Пуффи.
— Ему запрещено есть все, что он добудет сам, — ответила Гера и спросила: — Ты не находишь, что здесь оставаться опасно? Протей — сын Протея считает, что тебе и нам надо уплыть дальше от берега, там нет ядовитых водорослей.
Я ответил, что разделяю их опасения, им действительно следует плыть за Барьерный риф и ждать там, пока мы справимся с водорослями. Я же не в такой опасности, потому что нахожусь на берегу и могу без особой нужды не погружаться в воду.
Гера закончила наш разговор глубокомысленной фразой:
— Вода объемлет все, везде проникает.
С этим нельзя было не согласиться.
Дельфины издали прощальный свист и поплыли к далекому Барьерному рифу. Впереди плыли Гера и Хох, затем мчался Пуффи в окружении матери, тетки и деда Протея — сына Протея.
Я помахал им вслед, пожелав счастливого плавания. Предостережения Геры на мой счет тогда показались мне не особенно обоснованными: синезеленые водоросли появились не сегодня и пока еще не оказывали вредного воздействия на людей.
Я долго стоял на причале, провожая взглядом семейство Геры. Я сильно привязался к этим удивительным созданиям — умным, лишенным чувства зависти, незлобивым, преданным, готовым пожертвовать за вас своей жизнью и ничего не требующим взамен. Теперь целую неделю до конца моего дежурства мне придется пребывать в одиночестве. Все же я остался доволен, что уберег своих друзей от опасности. За Барьерным рифом синезеленые водоросли еще не появлялись, океанский прибой не дает им и носа показать из лабиринта рифов.
День только начинался, и у меня накопилось немало дел. В семь тридцать дежурный лаборант выпускает из гаража биокомбайны, они работают самостоятельно: забирают насосами воду и процеживают ее через сита, оставляя хлореллу и, конечно, какую-то долю синезеленой водоросли, которую пока мы не умеем отделять, но пищевики уже научились нейтрализовать вредные примеси, и наша хлорелла идет на изготовление бесчисленного множества продуктов питания. Я только что позавтракал бифштексом из хлореллы с гарниром из морской спаржи.