Большая нефть
Шрифт:
Елисеев тоже протестовал против своего диагноза, но врач, молодой специалист Марина Вдовина, приказывала ему соблюдать постельный режим. «Я еще поговорю с вашим начальством», — грозилась она.
В первые дни Елисеев просто спал и покорно сносил все уколы и больничную кормежку (усиленное питание). Потом начал протестовать. Его деятельной натуре претило валяться на кровати и пить какао три раза в день.
А тут еще посетители…
Буров, Векавищев и примкнувший к ним Авдеев проникли в больницу во время тихого часа. Вахтер, очевидно, решил, что и для него наступил тихий час —
— Когда мы ходили на разведку, — шепотом сказал Авдеев своим товарищам, — мы прокрадывались вот так…
Он прошел мимо вахтера на цыпочках… и выронил сверток с апельсинами. Буров прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Бывалый фронтовик нимало не смутился. Подобрал апельсины и уставился на вахтера. Тот, словно загипнотизированный взглядом Авдеева, послушно захрапел. Авдеев торжествующе обернулся на своих спутников. Векавищев показал ему большой палец в знак полного одобрения.
Им выпал редкий случай, ни о чем не беспокоясь, подурачиться, словно они были мальчишками…
Елисеев находился в палате один. На тумбочке возле его кровати лежало несколько книг — детектив «По остывшему следу» и еще что-то… Елисеев читал газету и отчаянно зевал.
При виде посетителей он бросил ее на пол и улыбнулся.
— Ну что, больной, — бодро заговорил Буров, подходя к кровати, — как мы сегодня себя чувствуем?
За его спиной Векавищев и Авдеев давились от смеха. Буров положил на одеяло апельсины.
— Витамины, — провозгласил он. — Витамины — путь к выздоровлению. Читал в одной брошюре, пока сидел в приемной родильного дома.
— Григорий Александрович! — взмолился Елисеев. — Заберите меня отсюда. Меня скоро залечат до смерти. Эта молодая докторша, она же на мне эксперименты ставит.
Авдеев засмеялся громче.
Буров вздохнул с мечтательным видом:
— Эх, мне бы вот так на недельку в больницу… Райское житье, Георгий! Лежишь себе, газетки почитываешь, а красивые девушки в белых халатах приносят тебе прямо в постель завтрак, обед и ужин!..
— Ага, и ставят уколы, — жалобно прибавил Елисеев. — И еще кровь берут на анализ.
— А ты что же, боишься анализов крови? — изобразил удивление Авдеев.
— Не боюсь, а терпеть не могу, — ответил Елисеев.
— Саныч, тут койка свободная, — сказал Авдеев. — Можно, я тоже полежу полечусь?
— Дурдом, — сказал Векавищев. — Один на работу рвется, а его лежать заставляют. Другой в больницу просится, а ты его на работу гонишь. Кто ты после этого, Гриша? Тиран и деспот.
— Надо будет сходить к главврачу и попросить для Георгия усиленного питания, — сказал Буров, сам не зная, что задел больное место. — А то они и вправду нашего больного здесь окончательно уморят. Посмотрите только, товарищи, какой он худой.
При словах «усиленное питание» лицо Елисеева изобразило страдание.
— Я же говорил, надо было сало брать, а вы: «Апельсины, витамины!» — вставил Авдеев.
— Как на буровой? — спросил Елисеев.
— Работает. Тебя ждут. Приветы передают, — ответил Векавищев.
— Болото справляется?
— Вполне.
— Все, не могу больше лежать! — Елисеев забился на кровати, как рыба, выброшенная на берег.
Привлеченная
— Что здесь происходит? — вопросила она, гневно взирая на нарушителей больничного распорядка. — А ну, марш из палаты!
Авдеев широко, развязно улыбнулся:
— Такая красавица — и ругается. Нельзя, милая. Замуж не выйдете.
— Плохое настроение — путь к раннему старению, — подхватил Буров.
— Товарищи, выйдите, пожалуйста, и подождите меня в коридоре, — с нажимом повторила Вдовина.
На сей раз они подчинились. Посмеиваясь, но подчинились. Все-таки она была здесь начальством. И, кажется, умело держала в руках подвластное ей царство.
Прежде чем дверь в палату закрылась, до гостей донесся возмущенный голос врача:
— Больной, как это понимать?
И тихий ответ Елисеева, слов они уже не разобрали…
— Кто же это такая? — восхищался Авдеев.
— Впервые ее вижу, — ответил Буров. — Недавно приехала небось. Но как уже гайки-то позакручивала!.. Да, эта будет лечить больных до победного конца.
Дверь в конце коридора хлопнула, и та, о ком они говорили, предстала перед ними.
Теперь она знала, с кем разговаривает. Ей Елисеев объяснил. Но начальство там был Григорий Александрович или не начальство — на территории больницы он обязан подчиняться врачу. Этого правила никто не отменял.
— Григорий Александрович, — напустилась на Бурова Марина, — я очень рада, что нам удалось наконец встретиться лицом к лицу. Я даже собиралась ехать в управление. У меня к вам серьезный разговор.
— Прошу, — улыбнулся Буров.
Как он ни старался, но в рассерженной докторше видел только привлекательную молодую женщину.
Марина полностью игнорировала это обстоятельство. Она знала, какое впечатление производит на людей. Большинство считает, что красивая юная особа женского пола по определению должна быть пустоголовой. И даже если у нее есть диплом о высшем медицинском образовании и самые блестящие отзывы о ее медицинской практике во время ординатуры — все равно мужчины будут посмеиваться и разговаривать с ней как с дурочкой. Что ж, тем горше будет их разочарование.
— Как получается, товарищ Буров, что ваши сотрудники попадают в больницу с переутомлением? — осведомилась Марина. — Это прямое нарушение КЗОТа. Я буду вынуждена настаивать на инспектировании буровых. И если обнаружится, что этот случай не единичный, то обращусь с жалобой к руководству.
Векавищев подтолкнул Бурова в плечо и прошептал:
— Видал, на какую нарвались? Эта спуску не даст!
Авдеев опять захихикал.
Марина и бровью не повела.
— Я жду от вас серьезного отношения к здоровью сотрудников, товарищ Буров, — повторила она. — Партийное руководство в лице товарища Дорошина уже оповещено мною.