Большая охота на акул
Шрифт:
* * *
Даже сейчас трудно сказать, почему именно я был так уверен в легкой победе «Дельфинов». Не разбогател я на этом матче лишь потому, что не сумел разрешить проблему логистики: как поставить по-крупному в кредит, по межгороду договариваясь о ставках из гостиничного номера в Хьюстоне. Кого бы я ни встречал в том полном насилия и насквозь промокшем городе, никто не хотел знакомить меня с надежным букмекером. А те, кому я звонил на обоих побережьях в воскресенье утром за несколько часов до матча, начинали неестественно нервничать, когда я просил использовать собственный кредит как гарантию моих ставок у их местных букмекеров.
Задним числом (побеседовав кое с кем из этих людей
Доколе, о Господи, доколе? Это уже второй год подряд, как я езжу на суперкубок, и второй раз – по меньшей мере за двое суток до начала матча – совершенно уверен в исходе. И второй год подряд мне не удается извлечь финансовую выгоду из своей уверенности. В прошлом году, заключая пари с богатыми кокаинистами, я все свои ставки вечером в пятницу перекинул с «Вашингтона» на «Майами» – и в последовавшем затем хаосе мою общую выручку почти полностью нивелировали озлобление всех и вся и горечь каждого в отдельности.
В этот год, чтобы обойти проблему, я выжидал до последней минуты – невзирая на то, что, посмотрев, как в понедельник «Викинги» тренируются перед журналистами на своем злополучном тренировочном поле, я знал, что они обречены.
Уже тогда было ясно, что они напуганы и плохо понимают, во что собственно вляпались. Но лишь проехав двадцать миль по окружной в другой конец города, чтобы посмотреть на «Дельфинов», я доподлинно понял, как ставить.
Множество факторов, характерных для суперкубка, делают его более предсказуемым, чем обычные матчи сезона или даже полуфиналы, но эти факторы невозможно предвосхитить или понять с расстояния двух тысяч или даже двадцати миль, исходя из житейской мудрости или информации, поступающей через розовый, искаженный алкоголем медиа-фильтр, который на этих спектаклях сходит за «освещение по всему миру».
* * *
Есть прогрессия непосредственного восприятия профессионального футбола, которое радикально меняется с фактором расстояния – физического, эмоционального, интеллектуального и еще какого… Как, собственно, и должно быть, с точки зрения поразительно малого числа людей, которые владеют и контролируют матч, поскольку как раз этот тщательно выверенный фактор расстояния дает ту самую крайне прибыльную мистику, которая каких-то пятнадцать лет назад смела священный институт бейсбола с его пьедестала «национального вида спорта».
Были и другие причины, почему между 1959 годом и нынешним днем популярность бейсбола стремительно упала (ему остались верны разве что старики и спортивные журналисты средних лет), равно как и различные причины, объясняющие явный спад, который ожидает профессиональный футбол к 1984 году. Но если историки спорта оглянутся и попытаются это объяснить, невозможно будет отвертеться от довода, что стремительный успех профессионального футбола в 60-х напрямую обусловлен кабельным телевидением и огромной аудиторией кресельных фанатов по всей стране, которые «выросли» (в плане их личного отношения к игре) с мыслью, что профессиональный футбол это то, что происходит каждое воскресенье по телику. Сама мысль проехать семь миль по запруженной бесплатной трассе, а после заплатить три доллара, чтобы припарковаться, потом заплатить еще десять и посмотреть матч с сырой крашеной скамейки в пятидесяти пяти ярдах над девятнадцатиярдовой линией в шумной и подвыпившей толпе им омерзительна.
И они совершенно правы. После десяти лет и телика, и стадионов (и особенно
На суперкубке я еще мог воспользоваться обычными моими прибамбасами: мощным биноклем, крошечным портативным радио для урагана аудиомелочей, упомянуть которые на телевидении никому не приходит в голову, и старым верным рюкзаком под задницу. И все равно я предпочел бы остаться в номере отеля и посмотреть чертову игру по телику или, может, посидеть в каком-нибудь пьяном баре, забитом серьезными азартными игроками, какие любят ставить на любую комбинацию: пасс или перебежка, три к одному против первого упавшего, двадцать к одному на перехват мяча…
Это очень быстрый и активный стиль ставок, потому что решение приходится принимать примерно раз в двадцать пять секунд. По напряжению его перекрывают только простые пари на "да"/"нет" на следующий бросок – скажем, в профессиональном баскетбольном матче между «Селтикс» и «Нике», где каждые двадцать четыре секунды происходит пять-шесть бросков. Или, может, только один, но напряжение выматывает так же, как если бы ты сам потел внизу.
* * *
Я провел в Хьюстоне еще пару дней после матча, но, даже когда все успокоилось, не смог найти людей, которые причинили мне столько неприятностей. По слухам, и Том Китинг, и Ал ЛоКасале обретались где-то поблизости, но, по словам некоторых нью-йоркских журналистов, ни один не желал ни видеться со мной, ни чтобы его рядом со мной видели.
Из Хьюстона я наконец сбежал холодным вечером вторника. На шоссе в аэропорт красовались лужи стоячей воды. Я едва не опоздал на самолет в Денвер из-за стычки с Джимми Греком, кто поведет машину до аэропорта, и еще одной – со служащими в гараже отеля относительно того, кто будет платить за восемь дней ухода за моей фиктивной «официальной машиной суперкубка». Вероятно, я вообще не попал бы на рейс, если бы не наткнулся на пиарщика НФЛ, который дал мне амфетамина столько, что, разом прочухавшись, я погнал белый «меркьюри кугар» по бесплатной далласской трассе. В результате я успел бросить машину на стоянке «Только для такси» перед залом вылета и за пять долларов нанять человека, чтобы он подтащил мои сумки и звукооборудование к стойке «Континентл Эрлайнс».
* * *
Двадцать четыре часа спустя я уже был дома в Вуди-Крик и по чистой случайности засек сволочь Китинга, который несколько нарушил мой душевный покой, спокойно признав свою роль в моей Проблеме.
– Против Томпсона лично я ничего не имел, – сказал он игроку НФЛ, который случайно катался в то время на лыжах в Аспене. – Но давай взглянем фактам в лицо, общение с ним нам ничего не давало. Я прочел все им написанное и знаю, что он за птица. Он же псих долбаный. С таким гадом надо быть очень осторожным, потому что, как бы он ни старался, он просто не может не говорить правду.
Услышав такое, я обмяк на табурете бара и уставился на себя в зеркало за стойкой. Отчасти мне хотелось, чтобы суровое суждение Китинга было справедливым, но я также знал, что коварная реальность мирков, в каких я вращаюсь, давно уже заставила меня отказаться от этой пуристической позиции. Если бы последние десять лет я писал всю правду, какую знаю, – примерно о шестистах людях, включая меня самого, – то сегодня гнил бы в любой тюремной камере от Рио до Сиэтла. В контексте профессионального журнализма полная правда -редкий и опасный товар.