Большая пайка (Часть четвертая)
Шрифт:
"А я знаю, что ты дальше скажешь".
"Что?"
"Ты скажешь, что все твои действия – не что иное как оборудование подвала для Платона".
"Именно это и скажу. Только не сейчас, а когда закончу. Чтобы раз и навсегда стало понятно – другого выхода просто нет. Можешь не перебивать две минуты?"
"Ладно".
"Дальше началась эта эпопея с сысоевскими иномарками. Вроде как чужих людей постреляли, а приходят опять к нам. По третьему кругу пошло. Ты понимаешь, что происходит? Они к нам ходят уже как на работу. Я не буду сейчас ни про Петьку, ни про Витькино самоубийство, ни про Марка... Я про то, что ежели завтра, к примеру, в Японии или где-нибудь
"Что?"
"Мы создаем СНК. Шум на весь мир! Под этот шум потихонечку прибираем к рукам Завод. На что расчет? Что нас не тронут, потому что тогда Завод грохнется? Да про эти дела от силы пять-шесть человек знают. А тогда на что мы рассчитываем? На авось? Давай в этом месте остановимся, и ты мне честно признаешься, что положение дел просто критическое. Признайся честно".
"Признаюсь".
"Но раз ты это признаешь, то должен согласиться, что сейчас – как никогда – надо сесть и крепко задуматься. Понять, как быть дальше, взвесить все варианты, приготовиться к любому – подчеркиваю, к любому! – развитию событий. Ты помнишь, что сказал Ларри? Кто сейчас против нас играет? Вася Корецкий! Бывший Викин муж. Был бы он сам по себе – хрен бы с ним. А кто может поручиться, что за ним не стоит вся старая команда? И это, если хочешь знать, лишний раз подчеркивает, что прав я, а не ты. Ты не хуже меня знаешь, почему погибли все великие империи".
"Почему?"
"Да потому что у них мания величия очень быстро развивалась. И не в том даже плане, что они больше и сильнее других, а в том – что они самые умные и умнее просто не найдется. Только я что-то сильно сомневаюсь, что мы и есть самые умные, В том, что Платон – самый умный. Или Ларри. Или я. Пойми, идиот, против нас сейчас играет государственная машина, сто процентов гарантии. И что – мы втроем собираемся их всех сделать и выиграть? Смешно, ей-богу! В этих условиях лучшее, что мы можем сделать, – это воспользоваться любой предложенной нам помощью. Тем более что она не откуда-то с Луны свалилась, а пришла от наших же стратегических партнеров. Если захочешь со мной дальше спорить, не забудь, что они, когда мы еще только в штаны писали, уже занимались делом. И во всяких правилах наверняка лучше нас разбираются, как бы мы тут ни пыжились. И первые бабки в этой стране сделали они, а не мы. И они до сих пор живы-здоровы, и ни черта их не волнует. А на нас идет наезд за наездом. Поэтому, что бы ты мне сейчас ни рассказывал, от того, что они на порядок умнее нас, ты меня все равно не отговоришь".
"Допустим. Но только допустим. Здесь есть о чем поспорить". "А вот этого-то и не надо. Я прекрасно знаю, что ты мне хочешь сказать. Что Платон – гений? Я это и сам знаю. Только дело вовсе не в этом. Пусть даже он в сто раз умнее их всех. Только у нас и "Инфокар", и Завод, и СНК, и "Даймлер-Бенц", и черт знает что еще. Мы всем на свете занимаемся. А у них есть только Завод – и ничего больше. И о том, чтобы Завод уцелел, они думают день и ночь, все вместе. Их это по двадцать четыре часа в сутки гпожет. Поэтому-то они первыми хоть какой-то рецепт придумали, как себя защитить..."
"Вот именно! Себя!"
"Так ты считаешь, что они только себя защищают?"
"А ты считаешь иначе? Не хочешь припомнить, как они начали тебя обхаживать, когда ты сюда угодил? Как папа Гриша тебе звонил каждый день? Как директор
"Ага! Вот ты и проговорился! Ты всерьез, что ли, хочешь сказать, что меня икрой купили? Что я Платона и Ларри за трехлитровую банку зернистой продал? Да я ее, если помнишь, в ту же ночь девочкам в ординаторскую снес и больше не видел. Они, на Заводе, просто поняли раз и навсегда, что я – единственный человек, с кем еще можно разговаривать. Что Платону сейчас не до них. Что он теперь будет ребусы разгадывать – кто, да за что, да что делать. А у них своя головная боль..."
"Почему же они со своей головной болью к Платону не сунулись?"
"Да потому, что это бессмысленно. Он послушает, головой покивает, поулыбается, потом скажет, что все будет нормально. И дело с концом! Если ты нормальный, только представь себе – у тебя не просто проблема, а вопрос жизни и смерти, буквально. Ты приходишь с этим к человеку, а он кивает головой и говорит, чтобы ты не дергался. И все идет, как шло. Тебя такое устроит? При этом ты не пенсионер, не инвалид, не дебил, и кое-что сам умеешь делать. Устроит тебя такое? Что молчишь?"
"А я не молчу. Не надо передергивать. У нас ведь разговор не о заводчанах – о тебе идет. А ты мне все время интересную штуку подсовываешь. Ты их оправдываешь и считаешь, что тем самым оправдываешь себя. Это будет правдой, только если ты и они – одно и то же. Но если ты и они – это все-таки разное, то ты мне ни на один вопрос не ответил. А если одно и то же – ты должен честно признать, что перебежал от Платона на другую сторону".
Этот аргумент звучал уже много раз. Сначала Х горячился, нервничал, но потом научился отвечать спокойно и даже равнодушно.
"Ты первым заговорил про подвал на Метростроевской. Ну так вот, я прекрасно понимаю, что на Заводе в первую очередь думают о себе, И в этом смысле я с ними – не одно и то же, потому что представляю "Инфокар". Но если речь идет о том, чтобы их же идеей воспользоваться, дабы спасти то, что еще можно спасти, а потом потихоньку вытащить все остальное, и Платона в том числе, – то я с ними".
"А ты уверен, что они хотят того же самого? Вытащить "Инфокар" и Платона? Сегодня, когда Ларри отдаст им за долги СНК, не все ли им равно будет – есть "Инфокар" или нет?"
"А я на что?"
"Ладно. Ты мне еще вот что скажи. Ты на это пошел – не потому ли, что захотелось первую скрипку поиграть? Если бы директор это не тебе предложил, а кому-то другому, например, Ларри, ты стал бы рассуждать так же?"
Здесь тоже был заготовленный и многократно опробованный ответ.
"Мы разговариваем не о теории какой-то, а о реальной ситуации. Директору больше не к кому было идти. Просто не к кому. А если бы и был еще кто-то, то ситуация изначально выглядела бы по-другому. Давай подводить итоги. Положение – хуже губернаторского. Согласен?"
"Согласен".
"Надо было строить подвал. Согласен?" "Уговорил".
"Я его построил. Пусть плохо, но построил. Теперь он есть. И для меня, скрывать не буду. Но и для Платона. Согласен?"
"Согласен".
"И он в любой момент может в нем отсидеться. Согласен?"
"Может, конечно. А тебе не кажется, что если Платон хоть час в твоем подвале посидит, то это уже не совсем Платон будет? И что вряд ли он тебе за такую помощь спасибо скажет. Фактически ты предлагаешь ему перестать быть собой и спрятаться за тебя. А ну как он пошлет тебя с твоей помощью и сыграет по совсем другим правилам? Что если для него в подвале, на вторых ролях, жизни нету?"