Большая полицейская сказка

Карел Чапек

Большая полицейская сказка

Вы, конечно, ребята, и сами знаете, что в каждом полицейском участке всю ночь дежурят несколько полицейских на тот случай, если что-нибудь стрясётся: скажем, к кому-нибудь разбойники полезут или просто злые люди захотят кого обидеть. Вот затем-то и не спят полицейские всю ночь напролёт; одни сидят в дежурке, а другие - их называют патрулями - ходят дозором по улицам и присматривают за разбойниками, воришками, привидениями и прочей нечистью.

А когда у этих патрульных ноги заболят, они возвращаются в дежурку, а на смену им идут другие. Так продолжается

Вот однажды сидели полицейские, покуривали и беседовали, и тут вернулся один патрульный, как, бишь, его... ага, пан Халабурд, и говорит:

– Здорово, ребята! Докладываю, что у меня уже ноги заболели!

– Сядь посиди, - приказал ему старший дежурный, - вместо тебя пойдёт в обход пан Голас. А ты нам расскажи, что нового на твоём участке и какие были происшествия.

– Сегодня ночью ничего особенного не случилось, - говорит Халабурд.
– На Штепаньской улице подрались две кошки, так я их именем закона разогнал и сделал предупреждение. Потом на Житной улице вызвал пожарных с лестницей, чтобы водворили воробьишку в гнездо. Родителям его тоже сделано предупреждение, что надо лучше смотреть за детьми. А потом, когда шёл я вниз по Ячной улице, кто-то дёрнул меня за штаны. Гляжу, а это домовой. Знаете, тот усатый, с Карловой площади.

– Который?
– спросил старший дежурный.
– Там их несколько живёт: Мыльноусик, Курьяножка, Квачек, по прозвищу Трубка, Карапуз, Пумпрдлик, Шмидркал, Падрголец и Тинтера - он недавно туда переселился.

– Домовой, дёрнувший меня за брюки, - отвечал Халабурд, - был Падрголец, проживающий на той, знаете, старой вербе.

– А-а!
– сказал старший дежурный.
– Это, ребята, очень, очень порядочный домовой. Когда на Карловой площади что-нибудь потеряют - ну, там, колечко, мячик, абрикос или хоть леденец, - он всегда принесёт и сдаст постовому, как полагается приличному человеку. Ну, ну, рассказывай.

– И вот этот Падрголец, - продолжал Халабурд, - мне говорит: "Пан дежурный, я не могу домой попасть! В мою квартиру на вербе забралась белка и меня не впускает!"

Я вытащил саблю, пошёл с Падргольцем к его вербе и приказал белке именем закона впредь не допускать таких действий, проступков и преступлений, как нарушение общественного порядка, насилие и самоуправство, и предложил ей немедленно покинуть помещение.

Белка на это ответила: "После дождичка!"

Тогда я снял пояс и плащ и залез на вербу. Когда я добрался до дупла, в котором проживает пан Падрголец, упомянутая белка начала плакать: "Пан начальник, пожалуйста, не забирайте меня! Я тут у пана Падргольца только от дождя спряталась, у меня в квартире потолок протекает..."

"Никаких разговоров, сударыня, - говорю я ей, - собирайте свои орешки или что там у вас есть и немедленно очистите квартиру пана Падргольца! И если ещё хоть раз будете замечены в том, что самоуправно, насилием или хитростью, без разрешения и согласия вторглись в чужое жилище, - я вызову подкрепление, мы вас окружим, арестуем и связанную отправим в полицейский комиссариат! Понятно?"

Вот, братцы, и всё, что я нынешней ночью видел.

– А я вот ещё в жизни ни одного домового ни разу не видал, - подал голос дежурный Бамбас.
– Я до сих пор-то в Дейвицах служил, а там, в этих новых домах, никаких таких привидений, сказочных существ или, как это говорится, сверхъестественных явлений не наблюдается.

– Тут их полным-полно, - сказал старший дежурный.
– А раньше сколько их было, ого-го! Например, у Шитковской плотины испокон веков водяной проживает. С ним, правда, полиции никогда дела иметь не приходилось, вполне приличный был водяной. Вот Либеньский водяной - тот старый греховодник, а Шитковский был очень порядочный парень! Управление пражского водопровода даже назначило его главным городским водяным и платило жалованье. Этот Шитковский водяной наблюдал за Влтавой, чтобы не высыхала. И наводнений он не устраивал. Наводнения делали водяные с верхней Влтавы - ну, там Выдерский, Крумловский и Звиковский. Но Либеньский водяной из зависти подговорил его, чтобы он потребовал за свою работу от магистрата чин и должность советника; а в магистрате ему отказали - говорят, высшего образования у него нет, тут Шитковский водяной обиделся и переехал в Дрезден. Теперь там воду гонит. Ни для кого ведь не секрет, что в Германии все водяные на Эльбе - сплошь чехи! А у Шитковской плотины с тех пор водяного не осталось. Потому-то в Праге иногда не хватает воды...

А на Карловой площади танцевали по ночам Светилки. Но поскольку это было неприлично и люди их боялись, управление городского хозяйства заключило с ними договор, что они переселятся в парк и там служащий газовой компании будет их вечером зажигать, а утром гасить. Но когда началась война, этого служащего призвали в армию, и так дело со Светилками забылось.

А уж насчёт русалок, так их в одной Стромовке было семнадцать хвостов; но из них три ушли в балет, одна подалась в кино, а одна вышла за какого-то железнодорожника из Стршовиц.

Всего зарегистрированных в полиции домовых и гномов, прикреплённых к общественным зданиям, монастырям, паркам и библиотекам, в Праге насчитывается триста сорок шесть штук, не считая домовых в частных домах, о которых точных сведений не имеется. Привидений в Праге была уйма, но теперь с ними покончено, поскольку научно доказано, что никаких привидений не бывает. Только на Малой Стране кое-кто до сих пор тайно и незаконно держит на чердаках одно-два привидения, как мне тут рассказывал коллега из малостранского полицейского комиссариата. Вот, насколько мне известно, и всё.

– Не считая того дракона, или, как его, змея, - подал голос стражник Кубат, - которого убили на Жижкове.

– Жижков?
– произнёс старший.
– Это не мой район. Отроду там не дежурил. Потому, наверно, и не слыхал о драконе.

– А я в этом деле лично участвовал, - сказал стражник Кубат.
– Правда, вообще расследовал дело и вёл операцию коллега Вокоун. Давненько уж это всё было. Так вот, однажды вечером говорит этому Вокоуну одна старая тётка - была это пани Часткова, она папиросами торговала, но, по сути дела, была она, должен я вам сказать, ведьмой, колдуньей, или, вернее, вещуньей. Словом, говорит эта пани Часткова,что она нагадала на картах, будто дракон Гульдаборд держит в полоне прекрасную деву, которую он похитил у родителей, а дева эта, мол, мурцианская принцесса.