Большая стрелка
Шрифт:
Художник пожал плечами:
— Я не возражаю…
Хоша чуть успокоился. Жадно выхлебал стакан минеральной воды.
Художник терпеливо подождал, пока у Хоши дыхание восстановится, и спокойно, размеренно произнес:
— Теперь слушай. Ты можешь мочить кого угодно. Но только без меня. Я ухожу.
— От нас не уходят.
— У нас длинные руки? Не грузи меня-то, — насмешливо произнес Художник. — Не надо… Ухожу и пацанов заберу. И долю с общака. Там не так много осталось — все на твою отмазку ушло. А ты руководи своими дуболомами… Только учти, тебя
— Захотят.
— Вряд ли… Хоша, ты ведешь себя неумно. Мы только что чуть крупно не вляпались. Уродов наших на зону отправили. Надо затихнуть.
Хоша безумными глазами посмотрел на него.
— Хоша, ты же братан мой, кровный, — Художник присел рядом с ним, положил руку на плечо. — Куда нам друг без друга? А козлов мы всех рано или поздно замочим. Со всеми посчитаемся — и с ментами, и с Гурамом. Только надо выгадать время.
— Надо.
— Мы в гору идем. Да, медленно. Но верно. Споткнешься-и рядом вот она, пропасть. Не успел оглянуться — и ты уже жмурик. И тебя попы в церкви отпевают. Но мы-то умеем ходить по горам. Ты умеешь. Я знаю.
В общем, заболтал Художник его окончательно. Но с этого времени все чаще при обсуждении самых разных вопросов главарь обрывал его резко, с раздражением. И все чаще смотрел с ненавистью. Особенно когда Художник оказывался прав.
Из той истории вышли с наименьшими потерями. Батон, Труп и еще трое парней получили не слишком обременительные сроки и отправились топтать шестую зону. А руднянская команда продолжала существовать. Правда, конфликт с законом сильно подкосил общак. Хоша требовал, чтобы за все расплачивался Гурам, но Художник настоял, чтобы коммерсанта оставили в покое.
Истощившаяся казна нуждалась в пополнении. Тут и подвернулся один толстощекий, возбужденный новорусак — какой-то финансовый воротила местного масштаба. Он затравленно озирался, когда вечером в тихом дворике встречался с Художником.
— Его надо… — бизнесмен помялся, — умертвить, так скажем. В назидание другим, — он протянул фото и данные на человека, его адреса, место работы и прочее, по фильмам и детективам зная, что именно так договариваются с киллерами. И действительно так делалось. Но этих данных маловато.
— Это кто такой? — спросил Художник.
— Бывший компаньон. Вы бы знали, на какие бабки меня эта сука кинула.
— Вернуть бабки?
— Да хрен с ними, с бабками. Ничего не хочу. Хочу, чтобы его упокоили красиво, в назидание другим.
— Почему?
— Потому что он козел, — финансовый воротила выражений не выбирал. — И чтобы все знали — козлу так и положено кончить…
— Все упирается в оплату.
— А за ценой я не постою.
И действительно не постоял.
Упокоить в назидание — это значит с большим шумом. Чтобы по всему Ахтумску волна прокатилась. Тогда впервые показал себя Шайтан во всей красе. Пригодилась игрушка с военного склада.
Жертва вышла утром и уселась за руль своего джипа «Паджеро». Тут машину подбросило. Ухнуло так, что в доме стекла повылетали.
Когда место
— Нет! — воскликнула Вика. — Я никого не хочу впутывать в эту историю.
— Вы это называете историей? — приподнял бровь Влад. — Вы, считайте, на том свете побывали. И вам неудобно кого-то напрягать?
— Я не хочу!
— Вика, вы не имеете права капризничать, — напирал Влад мягко, но мощно.
— Леша ни при чем!
— Вот и выясним.
— Нет!
— Вика, мы ему ничего не сделаем. Мы просто проверим одну задумку. Это очень нужно, — вступил в разговор Гурьянов. — Пожалуйста.
Вику они все-таки додавили, и она согласилась на их план.
Они уселись в черную «Волгу» Гурьянова. В глухом дворике перекинули номерные знаки — у полковника имелось несколько номеров прикрытия.
Знакомый Вики жил у метро «Кантемировская» в многоэтажном, длинном, как крепостная стена, отделанном голубой плиткой доме.
— Вон его машина, — сказала Вика, показывая на не первой молодости «Тойоту».
— А чего он сегодня не работает? — спросил Влад.
— Приболел… Ну и как мне вас представить? — обернулась она к Гурьянову.
— Как кавалера.
— Вы смеетесь?
— Если он вам так дорог, можете сказать, что я ваш троюродный дядя.
— Опять смеетесь.
Они втроем поднялись на третий этаж. Остановились перед обитой дерматином дверью.
— Звоните, — велел Гурьянов Вике. Вика вжала кнопку звонка. Они простояли минуты две, прежде чем из-за двери мужской голос спросил:
— Кто?
— Я! — крикнула Вика. — Открывай.
Дверь открылась. На пороге появился Леша — эдакий плэйбой метр девяносто ростом, с широкими плечами, накачанными бицепсами и открытым красивым лицом. Он был в тапочках на босу ногу, спортивных шароварах и красной спортивной майке. Он напряженно посмотрел на Вику. И отшатнулся, заметив Гурьянова.
— Привет, — дружелюбно произнес тот, нутром чуя, что его подозрения оправдывались. И стало на миг противно. Тошнотно, как бывает всегда, когда сталкиваешься с человеческой низостью.
— Это кто? — спросил Леша.
— Компаньон из фирмы «Панда». Я его попросила меня проводить… Ты нас пригласишь?
— Конечно, — хозяин квартиры отступил, вызывающе и зло посмотрев на Гурьянова. Тот ответил ему обезоруживающей, широкой, обаятельной улыбкой. Влад тем временем сидел на подоконнике между этажами и слушал в наушники, что ловит микрофон, который был у полковника.
— Спасибо, — кивнул Гурьянов.
В квартире была стерильная чистота. Все разложено по своим полкам. Богатый ремонт, новая мебель, стол с мощным компьютером. Полка с книгами — какими-то философскими трудами, ни разу не читанными, и длинной чередой детективов. Живет в этой квартире аккуратист-зануда, болезненно обожающий себя и свой мирок с евроремонтом, сразу определил Гурьянов. Квартиры никогда не таят характер своих хозяев.