Большая восьмерка: цена вхождения

Уткин Анатолий Иванович

В Женеве стало ясно, что встреча на высшем уровне и вызываемое ею мировое внимание вдохновляют Горбачева. Стала очевидной его «решимость обратить конфронтацию в постоянный диалог, ослабляя давление 1981–1983 годов. Первая встреча на высшем уровне за шесть лег дала позитивные результаты…Саммит имел большой образовательный эффект… С тех пор Горбачев более никогда не обличал военно-промышленный комплекс США». Он еще будет говорить о влиянии на Рейгана «Фонда Наследия, который дал инструкцию продолжать гонку вооружений»⁶⁸, но подобные взгляды Горбачева уходят все дальше.

Помощники не теряли времени. Шульц начал обсуждать с Шеварднадзе ситуацию

в Южной Африке. Наконец, после часа с четвертью, Горбачев и Рейган вышли к уже рассевшимся членам делегаций. Горбачев задал тон общему заседанию словами по поводу военной гонки в космосе: «Не сделайте ошибки, мы можем сравняться с вами, что бы вы ни сделали». Рейган неожиданно углубился в историю: «именно грандиозное военное строительство в СССР вызвало «холодную войну». Горбачев ответил, что жесточайшая война оставила Россию полностью разоренной. Рейган, не желая примирения, обвинил Советский Союз в том, что он не позволял американской авиации дозаправляться на своей территории. Тут возмутился Георгий Корниенко, заведующий американским отделом МИДа. Он подошел в американцам и заявил, что собственными руками дозаправлял американские самолеты на советской территории. Позднее американцы навели справки, и оказалось, что Корниенко был прав.

Горбачев любил парадоксы — они привлекали внимание. Уже в начале встречи он сказал, что России выгоднее иметь сильную, а не слабую Америку. «Более низкий уровень безопасности для США по сравнению с Советским Союзом был бы невыгоден нам, потому что увеличил бы нестабильность… Нам не нужно желать изменения стратегического баланса в нашу пользу. Такая ситуация усилит подозрения противостоящей стороны…Мы убеждены, что достаточный уровень стратегических сил находится значительно ниже современного»⁶⁹.

Второй день

Во второй день (20 ноября 1985 г.) Горбачев сразу же призвал Рейгана в одну из дальних комнат советского жилого комплекса. Рядом никого, кроме переводчиков. Но Рейган сразу же решил поставить советское руководство в положение «извиняющихся» и обратился к теме гражданских прав. Горбачев немедленно обнажил недостатки в соблюдении гражданских прав в Соединенных Штатах, он упомянул о дискриминации женщин и безработных, сопоставляя это с полной занятостью и правами женщин в СССР. Контраргументы Рейгана создали предгрозовую атмосферу. Когда лидеры вышли из «самопроизвольного самозаточения», они уже не улыбались.

На пленарном заседании основное внимание было обращено на стратегическое оружие. Горбачев громил СОИ, но Рейган, огражденный помощниками (Риган, Макфарлейн, Риджуэй и Хартман) на этом этапе «взорвался». Оба лидера стали обвинять друг друга, свирепо передвигаясь по относительно небольшой комнате. Рейган как маньяк расписывал чудодейственные свойства СОИ, которая нейтрализует взрывные возможности ядерного оружия. После одной из таких филиппик наступила жгучая тишина, после которой Горбачев сказал: «Мистер президент, я не согласен с вами, но я вижу, что вы искренне верите в то, о чем говорите». Стало наконец-то казаться, что Горбачев понял: «отговаривать» Рейгана от СОИ нелепо и бессмысленно⁷⁰. Были созданы две команды для выработки ключевого обобщающего документа. От советской стороны там были Шеварднадзе, Корниенко и Добрынин. Команды в поте лица работали в то самое время, когда Горбачев и Рейган мирно беседовали у камина.

Несколько часов переговоров тет-а-тет улучшили настроение Горбачева. За ленчем он сказал отныне знаменитые слова, что СССР имеет надежный и более дешевый ответ на реализацию программы СОИ. Два лидера договорились об обмене визитами, сначала Горбачев полетит в США, а потом Рейган отправится в СССР. Вечер в доме Горбачевых оставил у американцев самые приятные воспоминания. Никогда более Горбачев не вспоминает о социальных язвах Америки.

Как всегда, советскую

делегацию волновал конечный результат — общее коммюнике, своего рода приманка. Зная об этой приманке, американцы могли «потянуть» время и нервы советской делегации. Первый день закончился ужином в советской миссии: икра, водка, Шеварднадзе как тамада. Первая шутка Шеварднадзе: «Господин президент, я проделал весь путь до Женевы, чтобы выпить водки». Непьющий Горбачев присоединился к смеявшимся. Американцам впервые было видна степень дружественности Горбачева и Шеварднадзе. Рейган обратился к Горбачеву: «Люди привыкли видеть в нас врагов. Не нужно давать для этого оснований»⁷¹.

Главная битва развернулась по поводу финального коммюнике. Американский переводчик слышал, как Горбачев сказал Корниенко, чтобы тот «не отступал от намеченных позиций». После обеда Джордж Шульц тоже позвонил Роз Риджуэй: «Ничего не меняйте в нашей позиции». Возвратившись в отель, Шульц приготовил американскую делегацию к ночным бдениям: документ о встрече должен быть готов вовремя. Нэнси Рейган приготовила на вилле «Соссюр» общий ужин. Главы делегаций были настроены благосклонно, что сказалось в обоих тостах. Кофе подали в библиотеку.

Читатель, обрати внимание на следующее. На этом этапе мы впервые видим как, в обмен на аплодисменты и прочие тривиальности, Горбачев начинает платить серьезными уступками. В час ночи Шульца разбудил трубный звук. Вначале он думал, что это трубят швейцарцы, но вскоре пришла Роз Риджуэй: «Вам это понравится. Вы именно этого хотели». Шульц широко заулыбался. «Мы возобновили работу в 6 часов утра и достигли удивительных результатов. В 7.30 утра я собрал в своем номере всю американскую делегацию, и мы с удовлетворением обсудили достигнутые в ночь на 21 ноября результаты».

Впервые мы ощущаем эту удовлетворенность. Роз Риджуэй, ответственная за коммюнике: «Нет ничего, с чем они были бы не согласны». К удивлению Рейгана, Горбачева уже не волновали некоторые спорные процессы, он не очень интересовался ими по своей сути. Скажем, политика США на Ближнем Востоке стала восприниматься как естественная. Советские руководители и дипломаты отныне спокойно воспринимали критику американцами линии поведения СССР в Афганистане. Горбачев «проглотил» угрозу американской стороны быть жестче в Никарагуа.

Первый за десятилетие саммит не разочаровал американцев. «К нашему приятному удивлению, — пишет Джек Мэтлок, — советские переговорщики в Женеве отставили свою традиционную позицию и согласились сделать заявление, что необходимо предотвратить «любую войну между нами, как ядерную, так и обычными средствами»⁷². Так, после десятилетних споров была создана взаимоприемлемая доктрина»⁷¹. При этом совершенно неоправданную уступку сделала именно советская сторона. Было оговорено 50-процентное сокращение стратегических вооружений; предусматривалось соглашение по ракетам среднего радиуса действия. В позитивном для США духе были рассмотрены и решены вопросы ядерного и химического нераспространения, меры по обеспечению доверия. Фраза, которая потом много раз повторялась: «Стороны согласны в том, что ядерная война не может привести к победе и не должна быть начата». Условлено было открыть консулаты в Киеве и Нью-Йорке. Приняты программы взаимообмена. Специально был выделен призыв к постоянному диалогу, регулярным встречам министров иностранных дел, дискуссии по региональным проблемам, одобрялись «расширение взаимного посещения стран и контакты граждан». Важно: Советский Союз в лице Горбачева впервые молчаливо согласился с тем, что внутренняя ситуация в СССР может быть предметом американо-советских обсуждений. «Они (Рейган и Горбачев) продемонстрировали согласие в важности разрешения гуманитарных проблем в духе сотрудничества». Почему не внутриамериканские проблемы? Не проблемы прав человека в мире вообще?