Большая восьмерка: цена вхождения
Шрифт:
Глава 17
КАНУН ПЕРЕМЕН
Горбачев производил впечатление тонущего человека, ищущего спасательный круг. Нельзя было не испытывать жалости к нему.
Канун
Чаще всего Горбачев прощупывал позиции западных лидеров по телефону. Речь шла об экономической помощи и о членстве в «семерке». Теперь, когда наступила пора выполнять прежние широковещательные обещания, вожди Запада начали отступать от них. Заговорили о тяжелом финансовом состоянии Запада, осложняющем помощь Советскому Союзу. О значительном финансовом дефиците в США. Германия затеяла феноменальную
Наступила пора горького отрезвления для любимца Запада. Его наивность выглядела все более отчетливо. Особенно удручали Горбачева американские аргументы: Советский Союз еще недостаточно трансформировался для принятия значительной помощи. Большие займы, поддержка стабилизации валюты, реструктурирование прежних долгов — все это только продлит жизнь мертвой системе. Помощь пойдет только в случае полной перестройки советской системы. Можно представить себе агонию веселого реформатора.
А Мэтлок боялся того, что советское общество поймет, что Горбачев прибудет в Лондон «не потому, что его пригласили официально, а потому, что он напросился, и что он будет обсуждать глобальные проблемы, а не конкретный вопрос помощи Советскому Союзу»382. Мэтлок клянет экономистов вокруг Горбачева, «неспособных внятно обозначить суть экономических проблем страны». Но более всего посол ядовит в отношении антикризисной прогаммы премьера Павлова.
«Тонкую» игру Мэтлока оборвал сам Горбачев. Когда в Москву прибыл итальянский премьер Джулио Андреотти, президент СССР 22 мая 1991 года заявил журналистам: «Для Советского Союза жизненно важно сделать свои взгляды общим достоянием на встрече группы семи». Для объяснения своих макроэкономических взглядов Горбачев послал к Бушу Примакова и Явлинского. Американскому послу доложили, что Горбачев критиковал своего премьер-министра, ссылаясь на посла Мэтлока, «который хорошо знает страну». Мэтлок был справедливо обеспокоен в отношении лояльности министров, которых критикуют ссылками на зарубежных послов.
Именно в эти дни Горбачев наконец начинает несколько трезветь: вера во всемогущий благодарный Запад начинает в его сознании бледнеть; он начинает говорить прежде немыслимые и нехарактерные слова — мы «должны спасти себя сами». Не поздно ли? В переговорах с иностранцами Горбачев еще неустанен в просьбе 100 млрд. долл. Не изменила Горбачеву лишь верная леди Тэтчер. Уже будучи экс-премьером, она во время визита в Москву довольно неожиданно попросила о встрече с американским послом Мэтлоком. «Передайте моему другу Джорджу, что мы собираемся оказать помощь Михаилу. Конечно, вы, американцы не можете — и не должны — делать все в одиночестве, но Джордж (Буш) обязан лидировать в этом деле так, как он делал все в отношении Кувейта». Она помолчала с бокалом виски в руках и произнесла с четкой дикцией: «Несколько лет назад Рон и я начали дело, которое дало столь многое. Теперь Горбачев помог завершить «холодную войну»… и история не простит нас, если мы не окажем ему поддержку».
Ужин с четой Горбачевых убедил Маргарет Тэтчер в том, что советский президент готов признать частную собственность и изменить социальный строй в стране при условии, что союзники не выдадут Горбачева раньше времени. Леди Маргарет уже осознавала отчаянность позиции Горбачева. Тэтчер настояла на том, чтобы Горбачева пригласили в Лондон на встречу «большой семерки» и с условием, что он вернется не с пустыми руками. «Железная леди» сумела уговорить основных западных лидеров «войти в долю» и оказать Горбачеву существенную помощь; главным было добиться согласия Соединенных Штатов, президента Буша. Больше могли дать в текущей ситуации немцы и японцы. Японцев надо подвигнуть к отказу от островных требований. Пусть они дождутся более стабильного Советского Союза. Если Горбачев уступит им, он падет.
Мэтлок заверил Тэтчер, что скрупулезно все передаст президенту Бушу, и выразил согласие с тем, что не следует оставлять
У себя дома Мэтлок занес в дневник «Миссис Тэтчер права. Можно найти сколько угодно извинений безделью, но неоспоримо то, что нынешняя эволюция Советского Союза — в наших интересах. Если наши лидеры не ответят на этот вызов, это будет означать, что они лишены мужества и мудрости. Помощь, конечно, должна предоставляться на определенных условиях и иметь ясные цели. Следует организовать существенную программу». Мэтлок принялся составлять телеграмму президенту Бушу. Но он был очень далек от оптимистической оценки ситуации. Со своей стороны Буш симпатизировал Горбачеву, но не до такой степени, чтобы создавать новые международные структуры. Он не видел, как помощь Горбачеву может дать нечто полезное для США. Он ждал более конкретных просьб Горбачева. Помогать строить коммунизм он не собирался. И он не хотел привязывать себя к «отыгранному» политику. Тэтчер могла частично «гальванизировать» Буша, но не до критической отметки. Кувейта на московском направлении не будет.
Ложные ценности
А Горбачев спал и видел себя в Лондоне творцом нового мира, сопровождаемого овациями, в огнях мировой рампы. За это он готов был отдать все. Как жалко, что события дома не позволяли забыться в этой сладкой дреме. Испрашиваемые дополнительные полномочия главе кабинета министров Валентину Павлову даются только президенту. Павлов, произнося свою речь на открытом форуме, объяснял желающим, что предварительного согласия с Горбачевым он не достиг. Обсуждение было закрытым. Требование особых полномочий было поддержано министром обороны Язовым, председателем КГБ Крючковым, министром внутренних дел Пуго. Выдержки из их речей немедленно попали в прессу. Горбачев был в своей прежней манере, осененный неистребимой верой, что трудности развеются, так или иначе. Его завидный характер не допускал поражения даже в мыслях; он и не пытался встать на сторону своих четырех наиболее важных министров. У наблюдателей сложилось впечатление, что министры находятся в тайном сговоре со своим президентом (который, как назначил их на их высокие посты, так и волен был уволить их).
Американское посольство не верило в сговор. Мэтлок и его подчиненные знали, насколько ревнив Горбачев в отношении посягательств на верховную власть. Они не верили, что Горбачев по собственной воле собирается резко увеличить полномочия своего премьер-министра. Американские дипломаты бросились к своим советским информантам в поисках ответа на необъяснимую для них ситуацию. Политики, дипломаты и журналисты приглашались в квартиры американцев, в рестораны, в резиденцию посла. Мэтлок пригласил в Спасо-хауз нескольких политических деятелей, включая мэра Москвы Попова, только что победившего на выборах — в один день с Ельциным — 12 июня 1991 года. (Только что избранный президентом Ельцин находился с визитом в Соединенных Штатах. Президент Буш пригласил его на завтрак.)
Демократический мэр Москвы Попов, нарушив этикет, задержался с прибытием в Спасо-хауз и прибыл в московскую резиденцию американского посла в час дня. Он принял поздравления с избранием, но пить ничего не стал. Слуга принес в библиотеку кофе. Попов был явно взволнован, он ждал, когда слуга затворит дверь и, не прекращая разговор, взял лист бумаги и написал на нем заглавными русскими буквами: «ОРГАНИЗОВАН ЗАГОВОР С ЦЕЛЬЮ СВЕРЖЕНИЯ ГОРБАЧЕВА. МЫ ДОЛЖНЫ СВЯЗАТЬСЯ С БОРИСОМ НИКОЛАЕВИЧЕМ». Он вручил бумагу послу Мэтлоку. Не меняя тембра голоса, Мэтлок написал на том же листе бумаги: «Я ПОШЛЮ СООБЩЕНИЕ. НО КТО СТОИТ ЗА ЗАГОВОРОМ?» Попов взглянул на слова посла и начертал: «ПАВЛОВ, КРЮЧКОВ, ЯЗОВ, ЛУКЬЯНОВ». После этого Попов порвал бумагу на мелкие части и быстро отбыл.