Большая зачистка
Шрифт:
— Спасибо, — кивнул он, — я уж на своей лайбе как-нибудь.
— Ну, была бы честь… — натужно улыбнувшись, Глеб кивнул и пошел к своему БМВ.
Турецкий посмотрел ему вслед и, повернувшись, встретился взглядом со старым знакомым, своим тезкой, который долго работал водителем автобуса, а недавно нашел себе другую работенку — дворника в собственном доме. Сашка, облаченный в синий халат, негромко чертыхаясь, выметал из-под колес припаркованных автомобилей окурки и прочий мусор.
Он был простым мужиком, этот Сашка. Вместе с ним Турецкий не раз, бывало, спускался в народ. То есть
— Здоров, тезка! — приветствовал Турецкий.
— Привет, Борисыч, ну как она?
— Ай! — отмахнулся Турецкий.
— Вот и я говорю, — философски заметил Сашка. — На хрена она нам сдалась такая? — Он осуждающе покачал головой и побрел дальше, метя перед собой всякий сор и размышляя, разумеется, все о ней, о жизни.
Турецкий достал из брючного кармана брелок с ключами, заставил свою машину «вякнуть» и уселся за руль. Нет, это конечно не БМВ, что и говорить. Он поправил зеркальце заднего обзора и включил зажигание. Послушав спокойное урчание мотора, сдал чуть назад, вывернул руль до отказа и выехал из тесного ряда в узкий проезд.
Жуткий грохот настиг его в тот момент, когда он сворачивал за угол дома.
Первая мысль — взорвали, гады, дом! Нет, слава богу, он стоял.
Удар же был такой силы, что показалось, будто машина подскочила! Распахнув дверь, Турецкий вывалился наружу и, обернувшись, увидел столб пламени, окутанный черным дымом.
Короткого взгляда хватило, чтобы понять: рвануло там, где только что стоял замечательный серебряный БМВ.
Автоматически выхватив из-под сиденья автомобильный огнетушитель, Турецкий длинными скачками понесся к месту взрыва. Перепрыгнув через лежащего на дороге Сашку, он вдруг подумал, что со своей пшикалкой выглядит по меньшей мере глупо. И точно, пенная струя без следа исчезала в плотном пламени, обжигавшем лицо и руки.
Прикрываясь от огня и отшвырнув в сторону ненужный больше баллон, Турецкий подумал, что надо было поливать не этот вулкан, а машины, стоящие рядом. Две из них тоже горели, грозя взорваться.
Со всех сторон стал сбегаться народ, водители кидались к своим автомобилям, торопясь отогнать их в сторону, подальше от опасности. Гудело вздымающееся пламя, истошно крякали автомобильные сигналы, кричали и матерились люди, окружившие пожарище с немощными, как и у Турецкого, баллончиками.
И тут он вдруг вспомнил про лежащего на асфальте Сашку. Кинулся к нему. Тот лежал все в той же скрюченной позе. А возле него, у живота, расплывалось большое красное пятно.
Турецкий упал перед Сашкой на колени, попробовал оторвать его руки, прижатые к животу, увидел глаза, налитые невероятной болью. Ни слова не произнося, Сашка медленно шевелил губами, на которых пузырилась красная пена, а глаза его словно спрашивали: за что?! А еще через короткое мгновение взгляд остановился на Турецком и страдальчески застыл. Замер.
Осторожно положив пальцы на шею, возле сонной артерии, Турецкий ничего не ощутил. Взор Сашки был неподвижен. И снова возник проклятый вопрос: за что?!
Какое-то время Турецкий не мог понять, что за железку прижимает к себе уже мертвый Сашка. Но, разглядев, сообразил: это был рваный кусок автомобильной дверцы. Это ж надо, чтоб так не повезло!.. Под самый взрыв угодил…
Турецкий поднялся с колен, взглянул на пожарище. Каким-то образом машины успели растащить в стороны, погасить те, что горели. А от взорванного БМВ, исковерканные, черные останки которого высились уродливой грудой, во все стороны валил удушливый черный дым.
— Бог миловал… — произнес Александр Борисович, вспомнив, что исключительно благодаря случайности не оказался в чреве этого кошмара. А ведь мог бы, мелькнуло такое желание…
Из-за дома, с набережной, прилетели визгливые крики милицейских сирен, рев «пожарки» и другие, словно ожившие, городские шумы. Странно, Турецкий вдруг сообразил, что на какое-то время для него почему-то исчезли все звуки. А теперь как бы вынырнули из небытия.
— Чья там машина? Убрать! — кричал, выбегая из-за угла дома милиционер, размахивая полосатым жезлом.
«Да это ж моя!» — вспомнил Александр Борисович.
Для того чтобы к месту взрыва смогли подъехать пожарные и оперативники со «скорой помощью», ему пришлось сдать «семерку» задом прямо на детскую площадку.
Оперативники быстро оцепили пожарище, пожарные же вмиг врубили свою мощную систему, и скоро вся площадь в радиусе метров десяти от эпицентра взрыва напоминала холмистое заснеженное поле. Только после этого приступила к работе примчавшаяся с Петровки, 38, дежурная оперативно-следственная бригада.
Санитары со «скорой» по команде оперативников уложили в темный целлофановый мешок Сашку, перевалили его на носилки и собирались уже убрать в труповозку. Турецкий подошел к ним. Себя он со стороны, конечно, не видел, но по глазам молоденькой врачихи понял, что вид имел, вероятно, страшноватый. И в самом деле, руки и грудь его были в копоти и кровавых пятнах. Врачиха даже решила оказать ему первую помощь. Но он отмахнулся, сказав, что не ранен. А кровь — чужая, Сашкина вот.
Оперативнику из дежурной бригады Турецкий продиктовал фамилию погибшего дворника, номер его квартиры. А вот был ли Сашка женат, этого не знал Турецкий.
Заговорили о хозяине, сгоревшем внутри взорванного БМВ. Что мог сказать Турецкий, единственный теперь, вероятно, свидетель происшествия? Что звали его Глебом. Живет напротив, значит, в семьдесят третьей квартире. А фамилия?
Надо же! Второй раз сегодня задумался. Что-то с лесом связанное. Нет, не Боровик, это теперь он помнил точно.
Выручил подвернувшийся другой сосед.
— Бирюк его фамилия. Глеб Васильевич Бирюк. Он на телевидении работает… работал. Какой-то большой начальник.
Турецкий подумал, что подобные машины бывают либо у больших начальников, либо у бандитов. Но на последних Глеб не был похож.
И снова возник вопрос: почему так насторожился Глеб, узнав о вчерашнем происшествии на Новой Басманной? Неужели он имеет к этому какое-то отношение? А если да, то что? А то, получается, что если имел, значит, дело станет еще более запутанным. И взрыв этот, получается, тоже совсем не случаен. И, выходит, в самом деле Бог миловал…