Большая земля

Беннет Дуайт

Осборн спросил:

— Я могу видеть редактора?

Мужчина в переднике уставился на него:

— А я по-вашему кто?

Осборн представился.

— Судья Миллер попросил меня зайти в редакцию.

Редактор взял у Чэда листки, бегло взглянул на них и спросил:

— Миллер — ваш друг?

— Мы встречались всего два раза. Он показал мне стихи и попросил отвезти их в газету.

— Каково ваше мнение о стихах?

Осборн смутился… «Что это все пристают ко мне?». И вслух сказал:

— Я намекнул ему, что неплохо было бы подчистить в некоторых местах.

— На мой взгляд, это — хлам, — отрезал тот. — А это, например! Смотрите: Цинциннат Гейне Миллер. Не Гейне, а Хайнер, в честь доктора, принимавшего роды у его матери. Поди ж ты, хочет, чтобы было похоже на имя немецкого поэта!

— Зато впечатляет, — предположил Осборн.

Редактор только отмахнулся.

— Осборн… Что-то знакомое… Вспомнил! О вас рассказывал Джим Кларк. Вы участвовали в перестрелке с Паулиной на прошлой неделе. Может быть, вы мне расскажете что-нибудь новенькое?

— Боюсь, что нет. Кларк, вероятно, вам все рассказал. Я знаю, что мы убили четверых, но среди них не оказалось Паулины. Вот и все.

Газетчик продолжил профессиональный «допрос».

— Вы только что из Каньон Сити. Как там на приисках?

Он вынул бутылку и налил виски. Осборн старался рассказать все, что сумел увидеть за двухдневное пребывание в городе, но в конце заметил:

Своим рассказом я даже не оправдал выпитого виски.

Том рассмеялся и отложил в сторону карандаш и блокнот.

Разливая виски, он пожелал Осборну счастливого пути:

— Ни пуха ни пера.

— К черту.

Они чокнулись и выпили.

Рано утром пришел Райлэнд. Он выглядел очень усталым, но на вопрос Деккера — как он провел ночь — Том громко расхохотался. Деккер задал корма и напоил мулов, потом пересчитал их перед отправлением в Каньон Сити. Осборн остался навьючивать мулов, а Том ушел на склад наблюдать за отгрузкой товара.

К обеду все было кончено. Впереди был путь длиною в двести миль. Уже наступил октябрь, но стояли теплые дни, солнце растопило намерзший за ночь ледок; в воздухе пахло сосной. Нужно было успеть дойти до Каньон Сити, пока не выпал снег.

Трое мужчин вскочили в седла, и караван тронулся в путь.

На второй день их нагнал фургон Джима Кларка Уинлер взял его на линию, и теперь Кларк возил пассажиров из Далласа в Каньон Сити.

— Ты навсегда останешься у Уинлера или на время, пока не отстроишься заново?

— Ничего не знаешь наперед на этой земле, — мрачно ответил Джим. — Этот выродок может в любой момент выскочить, сжечь и перебить всех.

Пассажиры уже ерзали, и раздалось несколько недовольных окриков.

Они попрощались с Джимом и уступили ему дорогу, согнав мулов на обочину.

Колли Деккер помахал рукой вслед удалявшемуся фургону. Вскоре черная точка затерялась среди холмов, и Том Райлэнд, сдвинув шляпу на затылок, промолвил:

— Вот чокнутый человек! И виноват в этом Паулина.

— Паулина ободрал его, как липку. Теперь ему придется работать за двоих и экономить каждый цент, если он хочет начать все сначала. Вы видели, рядом с Джимом лежала винтовка? Ясно, что не за перепелками он охотится. Он только и ждет, что Паулина нападет на его фургон. Лишь жажда мести удерживает его в наших краях! Поехали!

Глава VIII

Чэд Осборн, услышав крик перелетных птиц, выглянул из конюшни, где он при свете керосиновой лампы осматривал подковы лошадей. Он вышел во двор и увидел, как в лунном свете, низко над землей, летел клин диких уток. Как зачарованный, Чэд смотрел вслед стае, пока она не скрылась за горой.

Дверь в дом была открыта, и на пороге Осборн увидел женский силуэт.

— Добрый вечер, — поздоровался Осборн. — Вы тоже услышали крик уток?

— Да, — ее голос слегка дрожал. — Мне нравится крик диких птиц, такой одинокий и протяжный.

Они замолчали, словно надеясь еще расслышать его в наступившей тишине, но ни одного звука не донеслось с чистого и глубокого неба. Женщина тихо рассмеялась:

— Уже улетели.

— Нет, я еще видел стаю… Вы так поздно работаете, — добавил он.

Эмилия вздохнула: во вздохе Осборн почувствовал усталость и разочарование.

— Я запуталась в счетах и уже устала биться над ними. Я их возьму домой и еще поработаю. Будьте добры, м-р Осборн, гроссбухи очень тяжелые, помогите мне отнести их. Если вы не заняты.

— Нет, нет. Я сейчас принесу фонарь.

Вернувшись, Осборн отдал ей фонарь, а сам взял стопку счетных книг и они вышли из ворот.

Навстречу двигалась шумная толпа подвыпивших мужчин. Осборн схватил Эмилию за руку и отвел ее в сторону, закрыв женщину собою. С веселыми криками и раскачиваясь в разные стороны, они проплыли мимо, вероятно, не заметив, что одна из теней, стоявших у дороги, была женской.

Взяв Эмилию под руку, Осборн повел ее дальше. Дом Бишопа стоял на небольшом возвышении, деревянная лестница вела от дороги к портику, украшавшему вход. Он подержал фонарь, пока Эмилия отпирала дверь, потом вошел за ней в комнату и положил книги на стол. Эмилия зажгла свет, и Осборн смог осмотреться. В центре стоял круглый стол с задвинутыми под него стульями; чуть дальше — кресло-качалка; шум шагов скрадывал огромный мягкий ковер; стены были обиты шелковой тканью; на окнах висели темно-зеленые шторы, сквозь которые лился лунный свет.

Осборн сказал, что у нее очень уютная комната. Эмилия улыбнулась.

— Я была совсем молоденькой девушкой, когда приехала вместе с мужем в Каньон Сити. Ему очень хотелось чтобы я полюбила этот край и новый дом. Я приготовлю кофе. Хотите чашечку?

— С удовольствием. Я пока разожгу огонь в камине.

Эмилия ушла на кухню, и Осборн слышал, как она гремела чашками и ставила чайник на плиту. Чэд зажег бумагу и лучины, сверху подсыпал угля.

Когда Эмилия вошла в комнату, держа в руках поднос с кофейником, Осборн рассматривал фотографию, стоявшую на полочке рядом с книгами. На него смотрела юная большеглазая Эмилия, а рядом с нею, опершись на плечо, стоял бородатый мужчина солидного вида. «Лет сорока», — подумал Осборн.