Больше, чем друзья
Шрифт:
— Твоя мама тоже приглашена. Чем больше, тем веселее. У нас достаточно места для вас обоих.
— Ей бы понравилось, но сомневаюсь, что она поедет со мной, учитывая ее рабочий график.
Крепко схватив меня за руку, Дин выводит меня на улицу, холод от воздуха проникает мне под кожу. Дин проводит рукой по моей спине и рукам, чтобы согреть меня, в то время как его зубы стучат.
— Почему на тебе нет куртки?
Он пожимает плечами, подзывая нам такси:
— Не знаю. Все, о чем я мог думать — это добраться
Я качаю головой, хотя этот жест согревает мое сердце. Дин всегда ставит меня на первое место.
— Сейчас слишком холодно, чтобы забыть о такой простой вещи, как куртка. Ты можешь заболеть.
— Я играю в хоккей, Котенок. Для меня нет слишком холодной погоды.
— Я тоже играю, но это не значит, что мне нужно отмораживать задницу еще и за пределами катка.
— Ты должна бы привыкнуть к этому, особенно после того, как выросла в холодном климате и большую часть своей жизни путешествовала с катка на каток.
К тротуару подъезжает такси, и Дин отпускает меня, чтобы открыть дверцу и помочь мне забраться внутрь. Как только я прижимаюсь к нему, и мы направляемся в стейк-хаус, он берет мои руки в свои и потирает их друг о друга. Затем он подносит их ко рту, чтобы подышать на мою кожу, согревая ее своим прикосновением.
— А как сейчас? Лучше? — он смотрит на меня своими синими радужками, которые пронзают мою душу насквозь.
На секунду у меня перехватывает дыхание, и я понятия не имею, что сказать, потому что мне не хватает слов. Жест Дина такой интимный и любящий. В такие времена, как сейчас, я хотела бы, чтобы мы могли стать чем-то большим, чем просто друзьями.
— Э-э-э, а-га, — бормочу я. Жар, исходящий от его рта, разжигает огонь под моей кожей. Я поворачиваю голову, чтобы выглянуть в окно, отчаянно желая отвлечься от эмоций, которые Дин всколыхнул в моей груди.
Ненавижу, когда у меня возникают вспышки влечения к Дину. Из-за него трудно не испытывать к нему никаких чувств, даже если это всего лишь сексуальное напряжение. Большинство девушек спрашивают меня, как я могу оставаться с Дином друзьями, не набрасываясь на него каждый день. Это нелегко.
Мы не разговариваем по дороге в ресторан, что меня вполне устраивает. Такая дружба, как наша, не требует слов.
Дин держит мою руку на своем бедре, пока камердинеры не открывают наши двери. Я даю водителю деньги прежде, чем Дин успевает открыть свой бумажник, что, не сомневаюсь, разозлит его. Он ненавидит, когда я за что-либо плачу, несмотря на то, что он знает, сколько денег у меня в трастовом фонде.
Я выскальзываю из машины, и Дин берет меня под руку, таща к тротуару.
— Ты должна была позволить мне заплатить, — рычит он.
— Он провез нас всего улицу. Стоило всего десять долларов. Я от этого не обеднею.
Он хмурится:
— Дело не в этом,
Я дергаю его за руку, чтобы потащить к входной двери, и он подчиняется.
— Перестань делать из мухи слона из-за денег. Через несколько месяцев ты получишь свой бонус и достаточно денег, чтобы тебе больше никогда не пришлось о них думать.
— Будет не так уж и много денег, — говорит он, и его дыхание создает перед нами белое облачко. — Я играю в хоккей, а не в футбол или баскетбол.
— Твоей маме будет достаточно, чтобы перестать работать в закусочной, а тебе — купить машину и переехать в квартиру.
— Эй, может быть, мне нравится ездить на общественном транспорте. Ты когда-нибудь думала об этом?
— Никому не нравится ездить в автобусе с чуваком, который поздно ночью дрочит на заднем сиденье. Так что даже не пытайся убедить меня, что тебе нравится возвращаться домой, когда там этот чудак, занимающий все свободное место.
— Придурок Джерри — главный атрибут в автобусе шестьдесят седьмого маршрута, — ему трудно произносить эти слова без смеха.
Я хихикаю:
— Ты такой смешной.
— Тебе было бы без меня скучно, — он понижает свой глубокий голос до более чувственного тона.
Мы заходим в ресторан, украшенный деревянными вставками, и запах стейка наполняет мои ноздри, заставляя мой желудок урчать.
— Здравствуйте, — говорю я администратору, стоящей за большим дубовым столом. — Мы ищем вечеринку Болдуин.
— Вечеринку? — Дин приподнимает бровь, глядя на меня.
— Папа снял нам комнату для ужина, — говорю я ему, не желая раздувать из мухи слона.
Я выросла с большим количеством денег, чем вообще могла представить, что с ними делать, в то время как Дин и его мать трудились всю свою жизнь. Я часто чувствую себя виноватой за то, что у меня есть так многое, в то время как у них нет. Вот почему я хотела сделать что-то особенное для них обоих, хотя Дин понятия не имеет, что я для него запланировала.
Красивая брюнетка, одетая в цветастое платье до пола, окидывает Дина оценивающим взглядом, прежде чем сделать жест, похожий на приглашение к сексу. Он игнорирует ее, как обычно делает, когда мы вместе. Дин всегда вел себя так, как будто с нами в комнате никого нет.
Администратор ведет нас наверх, в отдельную комнату, где я нахожу трех из четырех своих братьев. Такер и Тео болтают между собой в углу комнаты, склонившись над одним из своих мобильных телефонов, и смеются. Близнецы большую часть времени пропадают в своем мирке, полностью отгораживаясь от нас. У них есть то, что я считаю их языком-близнецов, потому что их внутренние шутки, как правило, ничего не значат ни для кого из нас.
Дьюк, мой старший брат, закинул ботинок на колено и пьет виски из бокала. Они с папой разделяют свою любовь к спиртному, в то время как я даже не выношу его запаха.