Больше, чем химия
Шрифт:
— Опять ты? — Устало спросила, глядя на Липовкина.
Витька, если честно, выглядел покоцанным. Весь помятый какой-то, поцарапанный, в ссадинах.
— Я тут слышал, что ты снова одна. Сбежал твой уголовник? — Нехорошо улыбнулся он.
А говорят, что все люди с возрастом мудреют. Этот особенный, видимо.
— Витька, иди с миром… лесом. — Попыталась обойти его, но мне не дали.
— Что, хата освободилась? Меня теперь-то пустишь после того, как поняла, что такая корова никому кроме меня не нужна? — Загнул он.
Я
— Липовкин, ты отойди от меня лучше, пока я тебе по роже не заехала. — Предупредила совершенно искренне. — Или что? Снова к дяде Мише побежишь с воплями, что тебя баба отделала? — Хмыкнула.
— Проститутка. — Процедил он сквозь зубы, но пройти дал.
Мне вот все интересно, Витька когда-нибудь угомонится, или мне придется его регулярно от себя отгонять? Я так задумалась над этим вопиющим вопросом, что не сразу услышала, что меня позвали.
— Настасья! — Вновь окликнул меня знакомый голос.
Я обернулась и расплылась в доброжелательной улыбке.
— Здравствуйте, Анна Николаевна.
Старушка стояла у своей калитки и внимательно меня разглядывала.
— И тебе не хворать. Настюш, ты сильно торопишься? Не пособишь ли в одном деле? — Спросила она.
— Конечно. — Двинулась к ней.
Вот эта старушка точно заслужила мое хорошее отношение и уважение. И не только тем, что нас «профусеток» в баню регулярно пускала. Но и тем, что всегда искренне старалась помочь, не смотря на свой до сих пор острый язык.
Пакет с продуктами оставила в сенях и прошла за хозяйкой дома дальше.
— В чем помочь нужно? — Спросила, когда Анна Николаевна вывела меня в огород.
— Ох, я тут сдуру крапиву вдоль забора серпом скосила. А ее ж так не оставишь, семена насыплются. Надобно загрузить в тележку, да хоть Катерине увезти. Пусть скотина ест. — Она посмотрела на мою вытянувшуюся физиономию. — В смысле, у Катерины ж козы. Пусть питаются.
Меня несколько поотпустило. А то называть Надькину непутевую мать скотиной, даже у меня язык не поворачивался.
Оглядев фронт работ, я взялась за вилы. Травы было немного, всего одна ручная тележка, так что закончила я быстро. Да и тележку отвезла под причитания бабы Нюры о том, что сильная женщина на селе это не только красиво, но и полезно.
— Зайди хоть, чайку попей. — Загнала она меня домой, после несложной работы.
Пришлось подчиниться. Да и домой не особо хотелось.
— Ты чего печальная такая? Заболела? — Участливо спросила меня старушка.
— Нет. — Покачала головой. — Просто…. Сложно ждать мужика, когда к нему уже привыкла, а его нет. — Путанно объяснила.
— А, это ты про Павла? Наслышана. — Анна Николаевна села рядом. — Ты сильно-то не переживай. Женька сказал, что стерегут его, как генсека передовой партии.
— Да знаю я. — Вздохнула. — Просто тоскливо мне. — Пожаловалась.
Баб Нюра хмыкнула и головой покачала.
— Ждать всегда тяжелее, чем догонять. Но куда хуже, если ты отказываешься от самой возможности дождаться того, кого любишь. — Она пригладила сухой ладонью выбившиеся из-под платка волосы. — Мне довелось в силу своего скверного характера и гордости… предать саму возможность ожидания. Только об этом и жалею всю жизнь. А это совсем не то, о чем стоит думать на закате жизни. — Она наставительно подняла палец вверх.
— Ну знаете, мне до вашего возраста еще расти и расти. — Напомнила.
— Это тебе сейчас так кажется. А жизнь пролетит — не заметишь. Только посмотришь, и вот у тебя из всех подруг осталась только вернувшаяся из большого города бабулька. А остальных уже давно нет. — Вдруг как-то запечалилась она.
Я представила себя в такой ситуации.
— Из Машки путной бабульки все равно не получится. — Поежилась от такой картины. Не представляю себе, если Марья засядет за вязание носков….
— Так ее и из Анжелики моей не выйдет. — Хмыкнула старушка. — Да даже из меня… не получилось благородной седины, хотя уже и правнук имеется. — Покачала она головой. — Кстати, а чего люди говорят, что у тебя вчера праздник какой был? Салют даже делали.
Я прыснула со смеху, едва не расплескав чай из кружки.
— Мы вчера Машку замуж выдавали. — Призналась сквозь смех.
— За Якова? — Заподозрила неладное баба Нюра.
— Нет. — Покачала я головой и изложила пожилой женщине подробности вчерашнего происшествия. Солдатик, что сидел вчера в машине в кустах, все равно все видел, так что скрывать произошедшее было бессмысленно.
— Ох, девки! Плохо, что я Лику в детстве не порола. Вона что выросло. И нашли же кого замуж выдавать? — Покачала она головой, вытирая слезы, выступившие от смеха.
— Они же попросили Машку. Даже не уточнили какую. Вот мы и предоставили им одноименную жительницу деревни. — Пояснила я.
— А если б они Настасью запросили, сама бы пошла? — С проказливой улыбкой спросила старушка.
— Нет. Тогда бы мы с девчонками что-нибудь другое придумали. — Призналась честно.
Анна Николаевна только головой покачала.
— Знаешь, раньше в деревне только Веньку да Анжелику мою боялись, ибо непредсказуемые очень. А теперь боятся с десяток буйных неуравновешенных девок, которые и рожать умудряются, и семьи заводить, и изводить местное и не местное население. — Пожурила она нас. — И самое смешное, что и дети вас степеннее не делают, и мужики за вами угнаться не могут….
— Мы не буйные. — Насупилась я. — Я вообще очень спокойная.
Старушка недоверчиво на меня посмотрела.
— Знаешь, я тут с утра Михаила встретила, участкового нашего. Так он мне рассказал, как ты Виктора батогом отходила, да мордой по земле повозюкала. — Напомнила она мне недавнее происшествие.