Больше чем любовь(другой перевод)
Шрифт:
Выходить нам никуда не хотелось, и я приготовила еду сама. Пока мы ужинали, по радио передали «Пастораль» — одно из любимых произведений Берты, и наш разговор направился в соответствующее русло.
— После школы Марион собирается отправить ее в одно из престижных учебных заведений в Париже. Но Берта хотела бы поехать учиться музыке в Дрезден или Флоренцию. Я поддерживаю ее в этом решении, она уже очень хорошо играет.
— Бедная Берта! Она была с самого детства яблоком раздора. А если у нее
— Именно так, — задумчиво проговорил Ричард, — а мне совсем не хочется превращать ребенка в орудие воздействия родителей друг на друга. Я собираюсь раз и навсегда определиться в этом вопросе и дать понять Марион, что не отступлю от своего решения.
— Как бы я хотела помочь тебе, — вздохнула я.
Ричард вдруг встал со своего места и внимательно посмотрел мне в глаза:
— Если бы ты только знала, как я жалею, что не могу познакомить тебя с дочерью. Она бы, без сомнения, влюбилась в тебя.
Я почувствовала, как мои щеки покраснели от удовольствия. Ничего более приятного он просто не мог сказать. Я мягко ответила:
— Уверена, что и она очень бы мне понравилась. Иначе ведь и быть не может, потому что Берта твоя дочь.
— Ты полюбила бы ее не только из-за этого. А просто из-за нее самой. Она замечательная… Я только молюсь, чтобы самый трудный период ее становления как-нибудь не осложнился чересчур настойчивым вмешательством Марион.
— Но ведь ты всегда будешь рядом, Ричард, — приободрила я его.
Он снова очень внимательно посмотрел на меня и сказал, что уже через неделю собирается приступить к работе. В Ракесли, сообщил мне Ричард, он все равно чувствовал постоянное беспокойство, связанное с бизнесом и со мной.
— Если бы ты была рядом, я бы поправился гораздо быстрее. Ты мне необходима, Роза-Линда.
Сейчас, когда я пишу эти строки, снова приближается Рождество. За окном большими хлопьями падает снег. В комнате очень холодно, даже огонь в камине не смог прогреть всю квартиру.
Ближайший уик-энд обещает быть скучным и тоскливым. Ричард уехал в Глазго. Я сижу и пишу эту историю. Ричард видел несколько отрывков и был удивлен. Он считает, что у меня определенно есть писательский дар и что мне обязательно нужно писать. А все писатели обычно пишут именно о том, что они хорошо знают, что пережили сами. Так почему бы не начать карьеру со своей собственной истории?
Неделю назад я получила письмо от Кетлин из Брайтона. Она звала меня на Рождество, и на этот раз я собираюсь принять это приглашение.
Еще до Рождества я получила подарок от Китс — абонемент в библиотеку «Таймс», невероятно порадовавший меня. Китс всегда знала, что я люблю.
Перед моими глазами вновь проплыл образ этой женщины в ее кринолинах, огромных шляпах, с необъятной грудью, украшенной жемчужным ожерельем. Я очень любила ее.
Ричард тоже прислал мне подарок. Очень милый жакет из морского котика и муфту. Я померила этот наряд с красным платьем. Все смотрелось потрясающе. Когда меня увидел в таком виде Ричард, он сказал:
— Ты похожа на француженку, которая собралась покататься на коньках по Сене. Думаю, не один художник захотел бы иметь такую модель.
Он всегда мне говорил, что чисто внешне я больше походила на француженку, чем на англичанку. И теперь я стала постоянно ходить в этом наряде, потому что он очень нравился Ричарду.
Я же купила для Ричарда новый альбом с репродукциями картин Леонардо да Винчи. Книга вышла всего недели две назад, и я была уверена, что Ричард вряд ли успел приобрести ее.
Я собиралась подарить ему альбом на следующей неделе, когда Берта уедет в школу.
Глава 23
Рождество прошло, приближался Новый год. Я продолжала писать свою книгу и очень увлеклась этим. Но сегодня мне пришлось все отложить, потому что Ричард пришел попрощаться. Через два дня он уезжал в Америку. Как мне не хотелось, чтобы он ехал. Он сказал, что эта командировка связана с его бизнесом. Но меня беспокоило не это. Я сразу же представила, сколь долгий перелет ему предстоит, и мне стало страшно. Я вдруг ощутила какое-то странное беспокойство. Мне хотелось отговорить его от этой поездки. Но разумеется, это было не в моих силах. Он только посмеялся над моими нелепыми предчувствиями и, поцеловав меня в голову, сказал:
— Глупышка! Самолет — это такая экономия времени и собственных сил. Неужели ты хочешь, чтобы я мучился на корабле?
Я знала, что все это правильно и глупо так пугаться из-за поездки. И тем не менее мне трудно это было объяснить словами, моя интуиция заставляла меня беспокоиться. Я поняла, что просто сойду с ума, дожидаясь его возвращения.
В эту встречу я дала ему ту часть своей книги, которую успела написать. Он сказал, что прочитает ее, когда вернется из Америки. Ричард собирался отвезти рукопись на работу и положить ее в свой сейф.
Ночью после его ухода я не могла заснуть. На меня навалилось непонятное, совершенно необъяснимое отчаяние. Наверное, просто нельзя так сильно любить. Я ждала его. Больше не могла ничего делать. Не могла даже писать.
Но он обязательно вернется ко мне и скажет:
— Господи, как я соскучился, Роза-Линда. Я люблю тебя.
Питер Коррингтон-Эш отложил рукопись в сторону. Читать все это было слишком тяжело. Слава богу, что он уже добрался до конца.