Больше, чем соседи
Шрифт:
Кладу рубашку перед ней в стиральную машину:
— Она целиком твоя, маленькая овечка.
Она упирается своей попкой в мое бедро и разворачивается так, что мы оказываемся лицом к лицу:
— Ты планируешь продолжать делать это со мной при каждом удобном случае?
— Я ничего не делаю, — вру я.
У нее перехватывает дыхание, когда я наклоняюсь, но она не отстраняется от меня. Наши рты всего в нескольких дюймах друг от друга, наши глаза прикованы друг к другу, и мы осознаем сексуальное напряжение между нами. Наблюдаю, как
Никто из нас не может отрицать нашу связь. Думаю, Мия хочет, чтобы я поцеловал ее. Но я не могу. Или могу?
Уилл, почему ты должен быть в соседней комнате? Блядь.
Я опускаю руки по обе стороны от Мии, зажимая ее своим телом. Она прислоняется спиной к стиральной машине, а я все сильнее прижимаюсь к ее бедру. Как бы сильно она ни хотела сбежать от меня, она не может удержаться от того, чтобы закрыть глаза и пригласить меня поцеловать ее. Мия хочет этого так же сильно, как и я.
Я наклоняюсь, чтобы слегка прикасаясь ее губ своими, и она тихонько стонет. Крошечная ухмылка приподнимает уголок моего рта. Обладание такой властью над Мией заставляет кровь бурлить, это кайф, не похожий ни на что, что я когда-либо испытывал. Когда я отрываю свой рот от ее, она открывает глаза, полные огня и желания.
— Итан, что ты делаешь? — Мия задыхается, ее дыхание сбивается. — Уилл мог войти сюда в любую минуту.
— Но не зашел, — замечаю я.
Она оборачивается и качает головой, как будто сердится на себя:
— Тебе следует накрыть на стол до того, как Уилл придет искать нас. Ты же знаешь, каким он становится, когда голоден. Я приду через несколько минут.
— Верно. Тогда я оставлю тебя наедине. Спасибо, Мия.
— Не за что, — бормочет она. — Спасибо, что приготовил мне ужин. Большую часть времени ты осел, но иногда я вижу в тебе проблеск того парня, которого когда-то знала.
Я отхожу от Мии и на несколько секунд задерживаюсь в дверном проеме, чтобы понаблюдать за ней в действии. Она втирает моющее средство в ткань, не обращая внимания на то, что я все еще нахожусь с ней в комнате. Размышляя над ее словами, я превращаюсь в человека, которым когда-то был рядом с Мией.
— Расскажи мне что-нибудь хорошее, — говорю я.
Она перестает двигаться и смотрит на меня через плечо:
— Что, если я захочу начать с чего-нибудь плохого?
Я улыбаюсь ей:
— Сегодня вечером я хочу услышать от тебя только хорошее.
Она улыбается так широко, что это отражается в ее голубых глазах:
— Это произошло минуту назад. Ты всегда был для меня чем-то хорошим.
Мне требуется каждая капля самообладания, которая есть во мне, чтобы не сократить расстояние между нами, и не поцеловать Мию так, как я хотел сделать это годами. Вместо этого я решаю оставить ее с чем-то лучшим.
— И ты для меня, — признаю я.
Это правда.
Ее лицо светится
Мия была моим лучиком солнца в самые мрачные дни с моим отцом. Жаль, что я должен уйти, как будто этого никогда не происходило. Как я могу вести себя нормально рядом с Уиллом, когда все чувства, которые я когда-либо испытывал к Мие, всплывают на поверхность каждый раз, когда она находится со мной в одной комнате?
Нам нужна дистанция. Поэтому, я поступаю правильно и выхожу из комнаты, не сказав больше ни слова, желая, чтобы Мия не была младшей сестрой моего лучшего друга.
9
Мия
После инцидента с Итаном в прачечной мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме его рта, во время ужина. Я наблюдаю за Итаном, как ястреб, пока он болтает с моим братом о хоккее. Я отключаюсь, не проявляя никакого интереса к их разговору. Я все еще ничего не знаю о хоккее, даже спустя столько лет. И я не хочу изучать.
Между пережевыванием Уилл спрашивает, не хочу ли я еще вина.
— Угу, — я ставлю свой бокал на середину стола, чтобы снова наполнить его.
Мне нужно столько алкоголя, сколько я смогу выпить за одну ночь после того, как чуть не поцеловала Итана. О чем он думал, подходя ко мне так близко? Итан предпринимает какие-то действия каждый раз, когда мы остаемся наедине, и меня от этого тошнит. Рядом с Итаном я теряю самоконтроль. Если бы он поцеловал меня, я бы не остановила его. Но одному из нас нужно взять себя в руки. Либо он пытается меня помучить, либо хочет моей смерти. Вероятно, и то, и другое.
В середине нашего восхитительного ужина Уилл встает из-за стола, чтобы открыть еще одну бутылку красного вина. Возвращаясь к столику, он спрашивает:
— Готова пойти с нами в клуб?
Я в замешательстве тычу пальцем себе в грудь:
— Ты со мной разговариваешь?
Уилл смеется и снова занимает свое место за столом:
— Да. С кем еще я могу разговаривать?
— С Итаном, — говорю я, заявляя то, что, по-моему, очевидно.
Когда речь заходит о «с нами», это может означать Уилла и его «перепихон недели», насколько я знаю. Как и Итан, мой брат — законченный распутник.
— Ты идешь, — рычит Итан. — И это не просьба.
Я качаю головой, глядя на него:
— Ты меня не контролируешь. И я не из клубных людей. Идите без меня.
— Такого понятия, как клубный, не существует, — раздраженно говорит Итан. — Ты либо любишь повеселиться, либо нет, а поскольку у тебя характер девяностолетней леди, у нас нет другого выбора, кроме как похитить тебя, если ты не пойдешь добровольно.
— Вау! — мой рот широко открывается от шока. — Это, должно быть, чертовски крутой клуб, если вы прибегаете к угрозам.
— Мы были там несколько раз, — добавляет Уилл. — Там довольно круто. Просто пойдем с нами. Поживи немного, Ми.