Больше, чем страх
Шрифт:
То, чему я поначалу удивился, теперь вызвало у меня подозрение: с какой это стати служанка всеми силами пытается удержать меня на телефоне? Ей явно было нужно выиграть время. Но зачем? И тут меня осенило. Я же совсем забыл, что езжу на такси марки «плимут» черно-зеленой раскраски. Когда мы с Моник ехали на нем в центр к Кулебре, за рулем сидел ее сообщник, тоже коммунист. Он наверняка приезжал на этой машине в центр, и не один раз. Возможно, что и сам черно-зеленый «плимут» принадлежал штаб-квартире коммунистов. В этом случае им всем этот автомобиль хорошо знаком. Получается, для того чтобы меня обнаружить, коммунистам было достаточно поискать по дорогам черно-зеленое такси марки «плимут». И
Удивительно, как я сразу не догадался, что Вилламантес должен был знать, на какой машине приедет к нему Моник. Когда она не объявилась, он сразу же встревожился и стал выяснять причину. Тем более ему известно, что кто-то побывал в центре и увел у него из-под носа дочь доктора. Всего этого было более чем достаточно, чтобы начать поиски меня и Бафф. Теперь я нисколько не сомневался в том, что коммунисты уже рыщут по дорогам, высматривая автомобиль, который стоял и блестел, освещенный ярким электрическим светом, всего в десяти футах от меня. Отсюда до центра было рукой подать. А Кармелина тем временем без умолку говорила и пыталась в который раз зачитать записку.
— Не надо перечитывать, — оборвал я ее.
— Нет, я просто обязана! Мне кажется, я что-то не так записала. Вот здесь...
Не дав ей договорить, я быстро повесил трубку, подбежал к «плимуту», сунул несколько песо механику в руку, забрался в машину и выехал со станции.
Мне пришлось нажать на тормоз и прижаться к обочине, чтобы пропустить огромный грузовик, который ехал позади меня и громко сигналил.
Вот чертова служанка! Это ж надо. Как она старалась задержать меня на бензозаправке. Ей наверняка известно, что меня уже ищут, подумал я и посмотрел на дорогу, которая выходила на шоссе.
Проехав несколько домов, грузовик свернул в проулок, потом подал назад и стал разворачиваться. А может, я слишком плохо подумал о Кармелине? Возможно, прислуга просто боялась напутать и решила перестраховаться, а мне померещилось, что и она заодно с коммунистами.
Я посмотрел вперед и увидел, что грузовик уже успел развернуться и, набирая скорость, едет навстречу мне. Мой план был таков: проехать по шоссе до грунтовой дороги, свернуть на нее и, не отъезжая далеко от основной дороги, найти укромное местечко, где бы меня никто не видел и откуда бы я смог наблюдать за всеми машинами, проезжающими в сторону центра и обратно. Благо эта грунтовая дорога была единственной, которая вела на базу коммунистов. Только так, находясь вблизи шоссе и вдали от их «осиного гнезда», я мог находиться в безопасности и одновременно наблюдать за перемещением в центр и обратно. С этой минуты я должен был стать «самым осторожным человеком в Мексике».
Грузовик тем временем на большой скорости несся навстречу мне по самой середине дороги. Я сдвинулся немного вправо. Свет зажженных фар ослепил меня. Мой «плимут» уже почти выехал на скользкую обочину, и тут я увидел, что грузовик тоже свернул и мчится прямо на меня.
Он что, пьян либо задумал идти на таран, подумал я и, увидев прямо перед собой громадные очертания грузовика с включенными фарами, резко повернул руль вправо. «Плимут» вынесло на обочину, я отпустил руль и кинулся к правой дверце. И в этот момент ревущий, словно дьявол, грузовик своим левым боком зацепил мой автомобиль. Раздался оглушительный хлопок и скрежет металла. Перед моими глазами вспыхнул яркий свет, и я почувствовал неимоверную боль. Затем яркое пятно света рассыпалось на миллионы сверкающих бриллиантов, и сразу стало темно.
Глава 17
Я очнулся при въезде в большие деревянные ворота центра, но полностью пришел в себя только тогда, когда двое вооруженных людей, протащив мое обмякшее тело по жидкой глине двора, втолкнули меня в центральную дверь старой церкви. В висках сильно стучало. Яркий свет резанул мне глаза, и я почувствовал в голове острую боль, будто через мои мозги пропустили электрический разряд.
Мои руки, заломленные за спину, были связаны веревкой, но ноги остались свободными. Один из конвоиров грубо толкнул меня, и я, едва удержавшись на ногах, ввалился в огромный, с высоким потолком зал. Он, похоже, занимал чуть меньше четверти всего помещения церкви. На меня повеяло холодной сыростью мрачных каменных стен. В стене напротив я увидел три двери. Две из них, те, что были справа, находились рядом, одна возле другой. Мои конвоиры, подхватив меня под руки, подошли к одной из них и постучали. Дверь отворилась, и на ее пороге появился сам Вилламантес.
Итак, я снова увидел Вилламантеса-Кулебру. Узнав меня, он скривил свой большой рот в ехидной улыбке. Одобрительно кивнув людям, доставившим меня, Вилламантес обратился ко мне на отличном английском:
— Мистер Скотт, я уже начал было волноваться, что наша встреча не состоится. А мне так хотелось... с вами побеседовать.
В искренности его слов я нисколько не сомневался, но промолчал.
— Введите его, — сказал он своим подчиненным и отступил в сторону.
Меня ударили в спину и с силой втолкнули в дверь. Ввалившись в комнату, я упал на пол лицом вниз. После такого обращения можно было легко предположить, что меня ожидает в дальнейшем, хотя я и раньше не питал никаких иллюзий в отношении жестокости этого ублюдка.
Прилагая невероятные усилия, я со связанными за спиной руками все же поднялся на ноги. Все время, пока я корчился на полу, Вилламантес с интересом наблюдал за моими страданиями. Передо мной стоял тот же садист, которого я видел и раньше: то же гладко выбритое лицо с большими пухлыми губами и длинными баками, на голове — те же густые черные волосы. На нем был черный строгий костюм без единой морщинки. Выглядел он так, словно собрался на важную деловую встречу — обычный респектабельный мексиканец-бизнесмен, да и только. Зная его садистские наклонности, зная, наконец, что он советский агент, я вглядывался в него в надежде увидеть что-нибудь необычное, характерное. Но ничего необычного в лице Вилламантеса и даже в его карих глазах я не разглядел. Со стороны его можно было принять за нормального, вполне приличного человека. И от этого его облик показался мне еще более таинственным и зловещим. Любой человек, считающий себя мессией, выглядит именно так до тех пор, пока не заявит, что он — посланец Божий.
Неожиданно лицо Вилламантеса оживилось.
— Что я хочу от вас узнать, мистер Скотт, вам известно, — сказал он. — Так что начинайте. Я готов вас выслушать.
Я его понял. Примерно то же я сказал капитану Эмилио в его машине, а затем и Моник. Я и до этого молчал, так что на вопросы Вилламантеса отвечать не собирался.
Он прождал недолго и, недовольно сдвинув к переносице брови, произнес:
— Будьте разумны, мистер Скотт. Учтите, я очень не люблю разговаривать с людьми, которые не отвечают на мои вопросы.
Мне была понятна угроза, прозвучавшая в его словах. Я ничуть не сомневался в том, что Вилламантес способен прибегнуть к любому средству, чтобы заставить меня заговорить. Он может начать поджаривать ступни моих ног или выкалывать по одному глаза. Подобные пытки часто описывают в бестселлерах, видимо, когда авторы хотят показать несгибаемую волю и мужество своих героев. Я мог бы рассказать Вилламантесу только то, о чем ему уже было известно, но это только на время отсрочило бы мой конец. Такой вариант, как, впрочем, и роль героя-мученика, меня не устраивал.