Больше, чем страх
Шрифт:
— Но я не собираюсь объясняться с ней намеками, Амадор.
— Да-да, конечно. С какой стати? Благодари судьбу, что тебя в том фильме нет, — оскалив в улыбке свои белые зубы, сказал он и поспешил к выходу.
Буквально через полминуты тюремный надзиратель открыл дверь моей камеры и впустил в нее Амадора, за которым вошла и моя клиентка. Я бы сказал, потенциальная.
Сеньора Лопес в туфлях на высоком каблуке была одного роста с Амадором, довольно изящная, но при формах. На ней был черный костюм деловой женщины и черная шляпка с густой вуалеткой, почти полностью прикрывавшей ее лицо. Судя по тому, что предстало моему взору, я мог
— Добрый вечер, — сказал я, обменявшись рукопожатиями.
— Вы и есть мистер Скотт, тот самый известный детектив? — мягким грудным голосом произнесла она.
— Известный?.. Да, мадам, тот самый, — ответил я и указал на кровать, единственный предмет мебели моей камеры, на который можно было присесть.
Графиня села и, похлопав ладонью рядом с собой, сказала:
— Садитесь, пожалуйста.
Я обратил внимание, как естественны и в то же время грациозны были ее движения.
Я сел рядом с мадам Лопес, а Амадор прислонился плечом к голой стене камеры. Проникающего из коридора света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть лица друг друга.
— Полагаю, сеньор Монтальба рассказал вам о моих... проблемах, — тихо произнесла графиня. — Если вы пообещаете мне помочь, я сделаю так, чтобы вас освободили. Сеньор Монтальба заверил меня в ваших невероятных... способностях.
— Этот детектив творит чудеса, сеньора. О нем в lоs Estados Unidos ходят легенды. Причем самые невероятные. Подтверди же, Шелл.
— Ну, — произнес я, — да, я... хм...
— Посмотрим. А ситуация такова... — прервала мои мычания сеньора Лопес и стала излагать подробности дела.
Говорила она минут пять, медленно и очень спокойно. Совсем недавно она получила по почте четыре фотографии большого формата и кусок кинопленки из десяти кадров, с которой были сделаны эти фотографии. То, что на них была изображена она сама, сомнений не вызывало. Затем кто-то позвонил по телефону и сказал, что весь фильм она сможет получить, заплатив пятьдесят тысяч песо. В противном случае пленку перешлют генералу Лопесу, ее супругу. Она заплатила, за что вскоре получила по почте весь ролик. Но шантаж на этом не закончился. Вновь раздался телефонный звонок, и с нее опять потребовали такую же сумму денег. Она заплатила во второй раз. Сегодня рано утром ей позвонили в третий раз и уже в третий раз потребовали пятьдесят тысяч. Теперь она решила не поддаваться дальнейшим вымогательствам и попыталась было возразить, однако спокойный голос в трубке сказал, что этот вопрос обсуждению не подлежит, и пообещал ей, что в случае отказа уже завтра утром ей придется давать объяснения мужу или читать о своих похождениях в газетах. Мадам Лопес вновь пыталась протестовать и даже пообещала достать денег, но только днем позже, однако звонивший не стал ее слушать и повесил трубку.
— Похоже, ваше предложение заплатить им завтра их не заинтересовало? — спросил я.
— Нет.
— Голос в трубке был мужской или женский?
— Мужской. В нем чувствовалась явная угроза. Судя по тому, что звонивший не захотел ждать очередной суммы, они полны решимости меня изничтожить.
— Или вашего мужа? — выдержав паузу, предположил я. Как вы думаете, если генерал... скажем...
— Для него это будет трагедия, — не дав мне
Затем она повернулась ко мне, обеими руками закинула вуалетку на шляпку и посмотрела мне прямо в глаза.
У графини были огромные темные глаза, необычайно длинные ресницы, высокие, слегка выступающие скулы, большой рот с чувственными влажными губами. Ее красота показалась мне не совсем обычной для латиноамериканки. В ней было что-то славянское.
Глядя на меня в упор, она твердым голосом произнесла:
— Мистер Скотт, я хотела бы сказать вам следующее. Мой муж часто и довольно надолго оставляет меня одну, и, как я полагаю, причиной тому не только его служебные дела. Хочу, чтобы вы хотя бы немного меня поняли. Мне не составляет особого труда оставаться одной, но это, согласитесь, не совсем справедливо... Он столько времени проводит вне дома, но я не ропщу — он ведь мужчина. В Мексике так заведено, но я не мексиканка. — Графиня сделала паузу, а затем спросила: — Вы понимаете?
— Думаю, что да, — улыбнувшись, ответил я. — Во всяком случае, немного — это уж точно.
Слегка помрачнев, сеньора Лопес закусила губу и снова прикрыла лицо вуалеткой. Затем она глубоко вздохнула и сказала:
— Считаю, что супруги должны верить друг другу. Хоть я и изменила своему мужу, я все же искренне его люблю. Понимаете, как я надеюсь на вашу помощь? Если все раскроется, это обернется страшной трагедией и для него, и для меня. А возможно, и для вас тоже.
Я не понял ее намека относительно меня, но не стал уточнять, что она имела в виду.
— Понятно, сеньора, — тем не менее сказал я. — Я сделаю все, что от меня зависит.
Мы пробыли в камере втроем еще минут пять, за время которых она пообещала, что если я помогу ей, то те пятьдесят тысяч песо, которые требовали с нее шантажисты, будут моими. Сообщив сумму моего вознаграждения, сеньора Лопес поднялась с кровати и направилась в караулку звонить по телефону. От этого звонка зависело, буду ли я и дальше сидеть в тюрьме или выйду на свободу. Амадор остался со мной.
— Пока я еще в камере, но похоже, благодаря твоим стараниям скоро из нее выйду, — заметил я.
— Очень даже возможно. С такими организаторскими способностями мне бы в Голливуде цены не было, — облизнув губы и пощипав свои усы, ответил Амадор. — Забавная складывается ситуация, Шелл. Но тебе необходимо будет найти этот фильм. Послушай. Генерал изменяет графине направо и налево, но сам он страшно ревнивый. То, что позволено ему, не позволено его жене. Он так считает. Понял?
Я отлично и давно все понял: генерал был нормальным самцом.
— Генерал способен удовлетворить любую прихоть жены, но если увидит тот фильм, он размозжит ей голову. Так что тебе лучше найти кинопленку как можно скорее.
— Я не совсем тебя понял.
— Знаешь, у самой графини нет таких, как у ее мужа, связей и возможностей, чтобы освободить тебя. Генерал ее обожает и, если не узнает о ее похождениях, так и будет плясать под ее дудку. Так что только от него зависит, будешь ты на свободе или нет.
Я уставился на него удивленными глазами.
— Да, сейчас графиня просит мужа, чтобы тот похлопотал о твоем освобождении. Генерал не должен знать, почему его супруга в этом так заинтересована. Это ясно как день. Но если узнает, то может пристрелить вас обоих. Он страшен в гневе, — поймав мой недоуменный взгляд, сказал Амадор и захохотал.