Большей любви не бывает
Шрифт:
Так оно и было на самом деле. Кэт накануне заказала именинный пирог, сюрприз для Алексис, и Чарльз Джоуин, шеф-повар, пообещал украсить его кремом и сахарными розами.
— Ну я рад, что вы отлично провели время, — с улыбкой заключил Берт, и Кэт тоже улыбнулась, слушая рассказы Алексис об их путешествии по кораблю. — Но, может, в следующий раз вам лучше пойти все-таки с нами, чем напрашиваться на чай к незнакомым людям?
Алексис прижалась к матери, и та ласково поцеловала ее и обняла. Алексис очень любила стоять так, рядышком с мамой, любила ее тепло, мягкие волосы, запах ее духов. Их двоих, казалось, связывали какие-то
Немного позже в салон вошли вернувшиеся с прогулки Чарльз и Эдвина. Эдвина, подходя к родителям, пыталась согреть окоченевшие руки.
— Как я замерзла, скорее надо выпить чаю! — Эдвина улыбалась. Улыбка теперь почти не сходила с ее уст.
Кэт подумала, что вряд ли кто бывал так счастлив, разве только она сама, когда выходила за Берта. Чарльз и Эдвина будто созданы друг для друга. И миссис Страус это отметила, когда увидела их, и сказала Кэт, что Эдвина с Чарльзом — чудесная пара и она надеется, что они будут счастливы.
— Странно, почему же так холодно? — спросила Эдвина отца, заказывая чай и тосты с маслом. — Гораздо холоднее, чем утром.
— Мы плывем на север. Если не будем спать ночью, может, увидим парочку айсбергов, — ответил Берт, показывая на небольшие льдины, покачивающиеся на волнах.
— Это опасно?
Бертрам покачал головой.
— Такому большому современному кораблю нет. Ты же слышала, что говорят о «Титанике». Он непотопляем. Нужно что-нибудь побольше айсберга, чтобы пустить ко дну этот пароход. Да и потом капитан очень опытен и осторожен, так что нечего беспокоиться.
Они делали около двадцати трех узлов в час — хорошая скорость для «Титаника». К полудню, когда пассажиры пили чай, «Титаник» уже получил три ледовых предупреждения от других пароходов — «Каронии», «Балтики» и «Америки», — но капитан Смит не сбавил ход. Он не считал это необходимым, ведь он внимательно следил за обстановкой. Капитан Смит был одним из самых опытных офицеров «Уайт стар» и после этого завершающего его карьеру почетного рейса собирался уйти в отставку.
Брюс Исмей, глава компании, тоже был на борту и видел радиограммы с предупреждениями, но отложил их после разговора с капитаном.
Вечером Кэт сама уложила детей, потому что Уна ушла вниз к кузине, договорившись с горничной, что та посидит с малышами. Но Кэт не возражала, она любила сама заботиться о детишках. К вечеру сильно похолодало, и Кэт вытащила запасные одеяла и укрыла детей потеплее.
Когда дети уснули, они с Бертом пошли в ресторан и по дороге остановились на палубе подышать свежим воздухом. Было ужасно холодно.
Они встретили Филипа, и он поделился с родителями своими проблемами.
Он уже несколько дней заглядывался на девушку, которая путешествовала во втором классе. Девушка была очень хорошенькая, но Филип не знал, как к ней подступиться. Она раз-другой застенчиво поглядела на него, и он стал, как на дежурство, каждый день приходить на место их первой встречи в надежде снова ее увидеть.
— Бедняжка Филип, — сочувственно сказала Эдвина, когда они садились за стол.
Берт по пути перекинулся парой слов с мистером Гаггенхеймом, а потом остановился на минутку что-то сказать У.Т. Стеду, известному журналисту и писателю. Когда-то он написал несколько статей для газеты Уинфилда в Сан-Франциско.
Наконец Берт присоединился к Эдвине и Кэт.
— С кем это ты разговаривал, дорогой? — полюбопытствовала Кэт. Она узнала Стеда, но второй мужчина был ей незнаком.
— Это Бенджамин Гаггенхейм. Я познакомился с ним в Нью-Йорке, еще давно, — объяснил он и распространяться дальше не стал.
Кэт подумала, уж не из-за потрясающей ли блондинки, которая была с Гаггенхеймом? Кто-то говорил ей, что это не его жена.
— А с ним кто? Миссис Гаггенхейм? — все-таки спросила она мужа, будучи любопытной, как любая женщина.
— Не думаю. — Берт, давая понять, что не склонен более обсуждать этот вопрос, повернулся к Чарльзу и спросил, правильно ли тот угадал, сколько они проплыли за день.
Всего было пройдено пятьсот сорок шесть миль, Чарльз оказался прав и выиграл пари, заключенное с Бертом.
Это путешествие было прекрасной возможностью получше узнать друга друг, и до сих пор Берту и Кэт все в Чарльзе нравилось, и они надеялись, что их дочь будет счастлива, когда выйдет замуж.
— Никто не хочет прогуляться по морозцу? — спросил Берт и предложил жене уйти с вечернего концерта в салоне.
Но когда они вышли на палубу, оказалось, что там слишком холодно. В небе ярко сияли звезды, воздух был удивительно прозрачен.
— Господи, какой холод! — Кэт поежилась, несмотря на свои меха. — Просто невероятно.
Ночь была чиста и безмятежна, и никто из них не подозревал, что радист получил еще два предупреждения об айсбергах. Команда была уверена, что им бояться нечего.
В пол-одиннадцатого Кэт и Берт уже легли и погасили свет в своей каюте.
Почти в это же время «Калифорниец» передал радиограммы об айсберге, только что замеченном вахтенным. Но радист «Титаника», Филипс, без передышки передавал на станцию Кейп Рейс в Ньюфаундленде послания пассажиров и довольно резко попросил «Калифорнийца» не перебивать его. У него еще лежали дюжины неотправленных радиограмм, а об айсберге он уже слышал. И на этот раз решил, что не обязательно предупреждать капитана. Тот, кстати, тоже уже видел предупреждения и не особенно обеспокоился.
«Калифорниец» отключился, так и не указав точного местоположения айсберга, а Филипс продолжал рассылать радиограммы.
Кэт и Берт уснули, дети мирно посапывали в соседней комнате, а Чарльз с Эдвиной, прижавшись друг к другу на диванчике в каюте-гостиной, шептались о том, о чем всегда шепчутся влюбленные.
Время приближалось к полуночи.
Они все еще тихо разговаривали, тесно прижавшись друг к другу, когда корабль слабо содрогнулся, будто наткнувшись на что-то, но это был не сильный удар, и они не обратили на него внимания. Лишь спустя несколько минут Эдвина осознала, что слышится какой-то гул и чувствуется вибрация.