Большие часы
Шрифт:
Джордж Страуд — один из привлекательных проходимцев, которыми я всегда восхищался, я им завидовал, я любил и ненавидел их, и на этот раз, как дурак, поверил ему. Я знал, что это не может быть правдой, но в тот момент наивно полагал, что этот человек искренне заинтересован в судьбе проекта и что как-нибудь найдет способ дать идее полную огласку и в конце концов проверить ее на практике. Я улыбнулся, вытащил из кармана мои записки и сказал:
— Вот и все, о чем я хотел поговорить. Теперь — вот последние полицейские данные об убийстве Полин Дэло. Как я уже говорил, им известно, что ее не было в городе с вечера в пятницу
Он коротко кивнул и уставился на меня выжидательным, далеким и жестким взглядом. Я продолжал:
— Кстати, полиция знает обо всем, что вы тут делаете, и все там убеждены, что человек, который был с Полин Дэло в пятницу и в субботу в Олбани, и тот, кого вы ищете, — одно и то же лицо. Это вам помогает или мешает?
— Продолжайте, — сказал он.
— Это почти все. Сегодня днем или завтра утром они посылают в Олбани своего человека с кучей фотографий, которые он покажет в ночном клубе, в гостинице и в прочих местах. Я уже говорил вам, что у Полин нашли записную книжку с телефонами и адресами. Сегодня утром они показали ее мне. Собраны фотографии всех, кто там значится, и, скорей всего, в Олбани с ней был один из них. Улавливаете мысль?
— Улавливаю.
— По общему описанию этого человека, полученному по телефону от служащих гостиницы и клуба, ясно, что это был не Джанот. В гостинице они зарегистрировались как мистер и миссис Эндрю Фелпс-Гион, фальшивее не придумаешь. Может, это имя о чем-нибудь вам говорит?
— Нет.
— Кстати, в ее записной книжке было и ваше имя.
— Да, — сказал он, — мы были знакомы.
— Ну вот и все.
Страуд как будто задумался над сведениями, которые я ему сообщил.
— Отлично, Эмори, — похвалил он меня и одарил мгновенной холодной улыбкой. — Кстати, полиции нужна моя фотография?
— Нет, она у них есть. Вы когда-то получали в полиции не то лицензию, не то паспорт. У того, кого они посылают, целая коллекция. Не то пятьдесят, не то шестьдесят фотографий.
— Понятно.
— Если хотите, я могу поехать в Олбани с этим парнем, — сказал я. — Если он ничего другого не сделает, то уж во всяком случае установит личность того, за кем вы охотитесь.
— Я в этом уверен, — сказал он. — Но не беспокойтесь. Я думаю, мы лучше сделаем это прямо здесь.
Джордж Страуд-9
Две линии расследования, наша и официальная, постепенно сходились, точно незримые клещи. Я чувствовал, как они смыкаются.
Хоть я и говорил себе, что клещи эти всего-навсего орудие в виде огромной машины, которая слепа, но я не оценил по достоинству ее колоссальный вес и сокрушительную мощь. Это было глупо. Не имеет смысла вызывать машину на бой. Она что-то создает и что-то разрушает с ледяным безразличием. Она измеряет людей точно так же, как считает деньги, определяет рост деревьев, срок жизни москитов, наши моральные параметры и ход времени. И когда на больших часах пробьет час, это действительно тот самый час, тот самый день, точное время. Когда они говорят, что человек прав, это значит, что он на самом деле прав, но когда они сочтут его неправым — ему конец, кричи не кричи. Она не только слепа, но и глуха.
Конечно, я сам на это напросился.
Я вернулся в свой кабинет после ленча, за которым не помню, что и ел. Это была своего рода прелюдия к придумыванию новых ходов, к поиску новых путей спасения.
«Джанот-Билдинг», здание, занимавшее полквартала, смотрело в пространство сотнями незрячих глаз, когда я по собственной воле вернулся туда и снова забрался в его чрево. Нутро гигантского каменного бога выглядело элегантно, было мягко освещено и заполнено непрерывными отзвуками шагов многих людей. Случайному посетителю показалось бы, что здесь очень мило.
На столе меня дожидался список непродленных лицензий на содержание загородных придорожных таверн за последние шесть лет. Я знал, что там есть и мое имя. Попозже надо будет что-то придумать. А пока что мне не оставалось ничего другого, как сунуть список в нижний ящик стола.
Пройдя в кабинет Роя, я спросил:
— Проголодались?
— Изрядно, изрядно.
— Ну вот сыщик и вернулся. — (Он медленно встал, опустил закатанные рукава рубашки.) — Простите, что заставил ждать. Что-нибудь поступило?
— Ко мне ничего, но вас хочет видеть Хаген. Может, мне лучше подождать с ленчем, пока вы с ним не побеседуете?
— Хорошо. Надеюсь, вам придется ждать недолго.
Я отправился наверх. Совещания с каждым днем становились все более частыми и проходили все острей. Слабым утешением служила лишь мысль о том, что Хаген и Джанот, особенно Джанот, видят, как у их ног разверзается бездна.
В сотый раз я спрашивал себя, почему Эрл это сделал. Что могло произойти в тот вечер в квартире Полин? Неужели он не представлял себе, какую цену придется за это платить? И тем не менее он убил ее. Тут я понял, что на самом деле думаю не о Джаноте, а о себе.
Когда я пришел в кабинет Хагена, он протянул мне письмо, конверт и фотографию.
— Только что получил, — сказал он. — Мы отведем полстраницы в «Ньюсуэйз» для фотографии и соответствующей статьи.
Письмо и конверт были с фирменным оттиском художественной галереи на Пятьдесят седьмой улице. Очень четкая фотография четыре на шесть изображала стенку на выставке картин Луиз Паттерсон, где были представлены пять ее полотен. Письмо администратора лишь поясняло, что снимок был сделан во время выставки примерно девять лет тому назад и представляет собой, насколько ему известно, единственное факсимиле картины, которую «Ньюсуэйз» упомянули как утраченную.
Трудно было не узнать две руки на картине «Иуда». Она висела в середине. Однако администратор указал, что подлинное ее название — «Этюд об Основах».
Другие картины я не знал, кроме крайней справа, это был «Этюд о Злобе», висевший в моем рабочем кабинете.
— Кажется, она соответствует нашему описанию, — сказал я.
— Вне всякого сомнения. Когда мы опубликуем фотографию и процитируем пояснения администратора, я уверен, мы найдем и саму картину.
Может быть. Пока что она спрятана под другим холстом на Марбл-роуд. Но я знал, что, если Джорджетт прочтет статью, а она наверняка это сделает, мое вранье насчет того, что я купил копию, всплывет наружу. Фотография будет опубликована как единственное подлинное факсимиле.