Большие часы
Шрифт:
— О’кей, — сказал он. — Прежде всего мы поставим свидетелей и охранников на каждом этаже выше девятнадцатого. Перекроем все лестницы, лифты, и еще я всем велю следить, кто переходит из одной комнаты в другую, проверять почтовые лотки, уборные, стенные шкафы, все уголки. — Я молча кивнул. — Пожалуй, так будет надежней, верно?
Бог ты мой, какая цена! Предъявлен счет, и надо расплачиваться. Да, это хныканье, но хотел бы я посмотреть на человека, вся жизнь которого летит к чертям, и не только его жизнь, но и жизнь всех, кто ему дорог, и который не протестовал бы против этого всем своим нутром. Чтобы человек безропотно принимал свою судьбу, после того как он вел большую игру и проиграл ее, — это вранье,
— Хорошо, — сказал я. — Держите меня в курсе.
— Я хотел бы взять с собой Дика, Эдди и Дона. И кое-кого еще, когда подойдут.
— Берите.
— По-моему, надо бы подмазать свидетелей.
— Заплатите им. Сейчас я выпишу ордер. — Я расписался на кассовом бланке, не проставив сумму, и протянул его Леону. — Доброй охоты! — сказал я в заключение и, как мне кажется, изобразил нечто вроде улыбки.
Вскоре кабинет опустел, затем позвонил Леон и сообщил, что они начали прочесывать девятнадцатый этаж, все выходы перекрыты, идущие вниз лифты останавливаются для досмотра. Для меня оставался лишь один путь. Наверх.
У меня зрела мысль о том, что спасения надо искать в самом сердце вражеского стана, в кабинетах Стива или Эрла на тридцать третьем этаже, и я стал придумывать повод, чтобы подняться туда, как вдруг телефон зазвонил, и это оказался сам Стив. Голос у него был странный, напряженный и вроде бы смущенный — он попросил меня тотчас подняться наверх.
В кабинете Хагена кроме самого Стива я увидел Эрла Джанота, нашего главного поверенного Ральфа Бимана, крупнейшего акционера компании Джона Уэйна и редакторов четырех остальных журналов. А потом увидел и Фреда Стейчела, одного из менеджеров компании «Дженнетт-Донохью». Все они выглядели удивленными и слегка смущенными. За исключением Стейчела, вид у которого был виноватый, и Эрла, который излучал еще большую уверенность в себе, чем обычно. Он шагнул мне навстречу, сердечно потряс мою руку, и тогда я увидел, что его уверенность в себе не более чем близкое к истерии нервное напряжение.
— Рад вас видеть, Джордж, — сказал он. Впрочем, не думаю, чтобы он меня, да и всех остальных, кто был в кабинете, видел по-настоящему. Он вернулся к столу и продолжал: — Думаю, ждать больше некого. То, что я скажу вам сейчас, можно довести до остальных сотрудников позже, я заранее выражаю сожаление по поводу того, что не буду иметь возможности побеседовать с каждым лично. — Он сел и посмотрел на зачарованные лица окружавших меня людей. Они, как и я, чувствовали, что произойти может только одно. — Как вы знаете, были известные расхождения в Совете корпорации относительно издательской политики фирмы «Джанот». Я не жалел сил в борьбе за свободную, гибкую и творческую журналистику, такую, какой представлял ее себе не только я, но и каждый сотрудник нашей организации. Хочу сказать, что и сейчас считаю нашу политику правильной, радуюсь нашим достижениям и тому, что сумел собрать вокруг себя столько талантливых людей. — Он умолк и посмотрел на Хагена, который ни на кого не смотрел, а сосредоточился на линиях и кружках, которые вычерчивал на листе лежавшего перед ним блокнота. — Но Совет не согласен с тем, что моя политика лучше всего соответствовала интересам нашей организации. Недавняя трагедия, о которой вы все знаете, увеличила недоверие оппозиции ко мне как руководителю. При сложившихся обстоятельствах я их не осуждаю. Дабы не подвергать опасности будущее всего предприятия, я решил уйти со сцены и согласился на слияние с компанией «Дженнетт-Донохью». Надеюсь, в новой организации вы сохраните наш прежний дух. И проявите к мистеру Стейчелу, вашему новому руководителю, такую же преданность, какую проявляли к Стиву и ко мне.
Затем поверенный Биман развил ту же тему, а после него Уэйн заговорил о том, что шаг этот временный и все надеются на скорое возвращение Эрла. Он еще говорил, когда дверь отворилась и появился Леон Темпл. Я подошел к нему.
— Пока что пустой номер, — доложил он. — Чтобы окончательно удостовериться, я решил проверить кабинеты Хагена и Джанота. — В ту секунду, когда дверь открылась и тут же закрылась, я увидел в коридоре кучу народу, швейцара от Гила и официантку от Ван-Барта.
— Бросьте все, — сказал я Леону. — Задание отменяется.
Леон медленно прошелся взглядом по кабинету, запечатлевая историческую сцену. Когда он снова посмотрел на меня, я кивнул.
— Вы хотите сказать, отпустить всех?
— Всех. У нас большие перемены. Вроде гибели Помпеи.
Вернувшись, я услышал, как Уэйн говорил Хагену:
— …либо парижский филиал, либо венский. Думаю, вы совладаете с любым из них, если захотите.
— Я подумаю, — сказал Хаген.
— Организация прежде всего, — бодро и задушевно говорил Эрл. Он был мертвенно-бледен и казался героем. — Что бы ни случилось, дело необходимо продолжать. Оно важней, чем я, чем любой из нас. Ни за что не хотел бы, чтобы оно пострадало или оказалось под угрозой.
В стороне держался только наш новый менеджер Стейчел. Я подошел к нему.
— Так что же? — спросил я.
— Я знаю, вы хотите побольше денег, — сказал он. — Чего еще вы хотите?
Я понял, что нечего ждать какого бы то ни было улучшения. И сказал:
— Хочу Эмори Мафферсона.
Я подумал, это выведет его из равновесия, так оно и получилось.
— Что? В самом деле хотите Мафферсона?
— Мы хотим обнародовать проект «Субсидируемые Специалисты». Представим его в рисунках. — В глазах Стейчела все еще оставались сомнение и подозрение, но в них начал проглядывать и интерес. — Никто нынче не читает, — продолжал я. — Будущее — за картинками. Пусть Эмори продолжает разрабатывать этот самый проект и подготовит пятицветный альбом на глянцевой бумаге.
— Я подумаю над этим, — пробурчал он. — Посмотрим.
Джордж Страуд-11
Остальная часть дня промелькнула как кинолента, которую то ускоряли, то замедляли. Я позвонил Джорджетт и назначил ей свидание, чтобы вместе пообедать у Ван-Барта. Голос ее звучал необычайно радостно, не знаю почему. Ведь она ничего не знала об этой истории.
Я пояснил, что задание выполнено, и тогда она передала трубку Джорджии. Разговор получился такой:
— Алло, алло! Это ты, Джордж? Говорит Джорджия.
— Да, это я, Джордж. Здравствуй, Джорджия.
— Алло!
— Алло!
— Алло? Алло?
— Ну ладно, мы уже поздоровались.
— Алло, Джордж, ты должен рассказать мне сказку. Как ее звали?
— Клаудия. И ей было пятнадцать лет.
— Шесть.
— Шестнадцать.
— Шесть. Алло? Алло?
— Алло. Да, ей было шесть. И вот что она сделала. Однажды увидела нитку, вылезшую из носового платка, и потянула за нее, тянула, тянула, пока платок не исчез, потом она заметила такую же нитку в свитере, в платье, все тянула да тянула, скоро на ней остались только ее волосы, она и их стала тянуть, и в конце концов от Клаудии осталась только кучка ниток да волос на полу.
— А тогда что она сделала? Алло?
— Тогда она, лежа на полу, посмотрела на стул, на котором раньше сидела, но он был, конечно, пуст. И она спросила: «А где же я?»
Полный успех. Я услышал, как дочь недоверчиво рассмеялась.
— Ну а потом что я сделала? Алло? Алло?
— Потом ты ничего не сделала, — сказал я. — Только с тех пор остерегалась тянуть вылезшие откуда-нибудь нитки.
— Алло? Это все?
— Пока что все.
— До свиданья. Алло?
— Мы уже достаточно говорили «алло», теперь надо говорить только «до свиданья».