Шрифт:
Пролог
Иван Анатольевич проснулся с головной болью – удары сердца отдавались в висках тяжёлыми толчками потоков вязкой, густой крови. Перепил вчера. Он потёр свой лоб. Точно перепил. Такое состояние при пробуждении с ним бывало лишь с похмелья. И жажда мучила неимоверно. Что же он так?
Он огляделся, не шевелясь, не поднимая с головы с пышной подушки, не сбрасывая с себя серого, шерстяного пледа… Он не дома. А где он? Тут же вспомнил знаменитый случай с Борисом Ельциным. Тот сам рассказывал
А вот Ивану Анатольевичу не до смеха. Он тоже у друзей – тоже вспомнил: вон, Жорик уже орёт на жену на кухне. С утра уже.
Иван Анатольевич вздохнул. Предстояло много дел сегодня, а он в таком разбитом состоянии. О чём думал вчера, когда Жорик успевал подливать одну за другой порции коньяка? Да разве Жорику откажешь! «Армянский коньяк! Из Еревана привезли канистру! Пей, родной! Пей! От коньяка ничего не будет плохого!»… От коньяка ничего, от его неимоверного количества – бешенный стук сердца и давление под двести!
«Таблетку выпить или похмелиться?», – Иван Анатольевич уже вставал.
Опустив босые ноги на мягкий, с кучерявым ворсом ковёр белого цвета, пошевелил пальцами. На ногте большого пальца заметил желтизну. Это ещё что такое? Неужели грибок? Этого ему ещё не доставало! А где мог подцепить? Да везде – поменьше ходить надо босым в сандалиях по грязным улицам города!
Потирая виски, Иван Анатольевич встал, просунул ноги в тапки, подошёл к зеркалу – осунувшееся лицо, взлохмаченные волосы. Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива! Классик прав. А ты, Ваня, не прав. Бросай пить, бедовая головушка! Бросай! А ещё решает, что выпить: таблеток или опять алкоголя!
Вздохнув, Иван Анатольевич покинул гостевую спальню, расположенную на втором этаже коттеджа Жорика Араяна, и пошёл на голос, вниз, на кухню.
Жорик был на кухне вместе с женой Кларой и другом, таким же толстым, весёлым армянином, каким сам являлся, Валерой Тааяном. Люди были все взрослые, состоявшиеся, при деньгах.
Жорик спорил с женой о предстоящем банкете, который он собирался закатить в честь своего первого «ляма» – заработанного миллиона долларов США. Спорить он начал ещё вчера, а раз так кипел уже с утра – вчера не доспорил…
– Здравствуйте, друзья! – вошёл на кухню Иван Анатольевич. Кивнул Кларе. – Привет, Кларочка!
Жорик кивнул на пузатый, хрустальный графин с коньяком:
– Похмелись, Ваня. Опухший весь.
Валера смешливо хрюкнул, сидя на мягком стуле в углу комнаты.
– Да уж, – посетовал Иван Анатольевич, подошёл к кухонной стенке, взялся было за графин, но убрал руки, пояснил. – Чаю выпью…
Клара, улыбаясь, спросила Жорика:
– Так что теперь делать будем?
– Не знаю! Не знаю, Клара! Не знаю! Отстань от меня! – закричал Жорик, дёргая руками.
Клара хлопнула ладонью по столу и, со строптивым видом, ушла из кухни.
Жорик поглядел на Ивана Анатольевича, хмыкнул:
– Нервничает…
Иван Анатольевич протянул руку к электрочайнику, нажал на клавишу включения – чайник осветился внутренним голубым светом и внутри сразу зашипела вода.
– О чём спорите сейчас? – спросил Иван Анатольевич.
– Кого звать… Артистов хотел с Голливуда, как Валерка в прошлом году…
– И? – не понял сути разногласий Иван Анатольевич.
– Что, и? Хотел молоденьких актрис там, не задорого чтобы. Юных звёздочек. Чтобы всем завидно стало. Всем друзьям. И тебе, Валерка! А Клара заругалась: как их можно в дом пускать, их всех Харви Ванштейн домогался уже! Понял?
Жорик в ярости сжал кулак и сверху похлопал ладонью.
– Вот так домогался! Все об этом говорят! Везде говорят! Всех знаменитостей домогался. Анжелину Джоли… Других. Имён не знаю – в лицо знаю… Он их всех, – Жорик снова остервенело постучал сжатый кулак ладонью. – Они теперь все в чёрной одежде ходят и признаются, как там всё было…
Иван Анатольевич ухмыльнулся.
– И что? Домогался и ладно. Сейчас его в Америке там прижали, мама не горюй!
– Мне-то что с того?
– А что? Ты тоже хотел домогаться и боишься теперь?
Валера, услышав вопрос Ивана Анатольевича, посмотрел на Жорика и загоготал, тыча в него пальцем:
– Ванштейн!
– Ты что ржёшь?! – Жорик возмутился. – Ты к себе этих всяких звёзд приглашал, ел с ними, пил с ними! Фу! К тебе теперь зайти в дом противно! С твоей посуды как есть?! Они ему кожаную флейту все обрабатывали ртами, а потом к тебе за стол садились! Фу! Звал к себе всяких таких– секих! Давалок голливудских!
Валера добро хохотал.
Видно было, что Жорик с Валерой с утра уже приняли – в пустых бокалах на донышках оставались следы коньяка.
Иван Анатольевич взял отключившийся чайник, налил в пузатую чашку кипятка, добавил заварки из фарфорового заварника. С тоской посмотрел на графин с коньяком. Может, всё-таки, похмелиться, а не мучить себя?
Жорик поймал его взгляд:
– Выпей, говорю! Чай потом пить будешь – дома!
– Жорик, а что ты на меня злишься? – спросил Валера. – Я тогда не знал про Ванштейна, что он там всех актрис шпилит…
Жорик повёл плечами.
– Да он уже всех там… Не тронутых не осталось… У Михалкова в «Бесогоне» смотрел, там наша Екатерина Мцетуридзе призналась – её тоже Ванштейн домогался!
– Кто такая? Актриса? – спросил Иван Анатольевич.
– Какая актриса… Ездит по фестивалям, российские фильмы представляет. Этот Ванштейн всех в голливуде отдомогался, – Жорик похлопал ладонью сверху по сжатому кулаку. – Подумал: кого я ещё не домогался? А! Екатерину Мцетуридзе! И поехал специально на фестиваль, и там её тоже домогался! По её словам. Джоли домогался, и Мцетуридзе домогался… Пойми, Ваня, я же за стол теперь как их позову? Кругом уважаемые люди, а эти…