Большое гнездо

Зорин Эдуард Павлович

— Верь, хозяин, купец я, — подтвердил Негубка.— Да вот остался и без товару, и без лошадей. Товарищей моих посекли..»

— Худо, худо, — помотал нечесаной головой мужик. — Теперь-то как?

— Даст бог, не пропаду...

— Загодя не радуйся.

— Оно-то так, — согласился Негубка. — Да уж и то хорошо, что добрались до своих. Дальше легче будет.

—

Кому легче, а кому и тяжелей. Нам вот ждать уж боле нечего. Вовсе по миру пустил нас боярин. Как есть разорил... Да еще и литва нет-нет шумнет. Только в лесах и спасаемся.

Хозяйка тем временем накрыла на стол.

— Угощайтесь чем бог послал, — пригласила она Негубку с Митяем. — А мы уж вечеряли...

Ребятишки теснились на лавке, смотрели на нежданных пришельцев с любопытством.

На ужин была ветряная рыба да распаренная репа. Да еще жбан квасу. Негусто в крестьянской избе.

— Ране-то хоть река была у нас обчая, — сказал хозяин, — а ныне приезжает тиун, смотрит, не ставим ли свои заколы. Повсюду боярские знамена, куда ни ткнись. И хоть дичи в лесу видимо-невидимо, а и зайца не возьмешь. Борти тож не наши...

Ребятишки на лавке захныкали. Тот, что взрослее других был, дернул мать за подол.

— Ну, чо тебе? — встрепенулась хозяйка.

— Есть хотим, — протянул мальчонка нудливым голосом.

— Им только есть подавай, — рассердилась мать. — Давно ли вечеряли?

Мальцы смотрели на нее просящими, испуганными глазами. Хозяин неторопливо сказал:

— Не скупись-ко, дай чего не то. Им нашей беды не уразуметь. Дети...

Поев того же, что и гости, мальцы успокоились и легли спать вповалку, прямо на полу. Гостям кинули на лавку потрепанный полушубок.

За много дней впервые уснули Негубка и Митяй спокойным, крепким сном. Негубке снилась его старая лодия, груженная дорогим товаром, а Митяю снился Ефросимов монастырь и сам игумен с насупленными бровями и добрым взглядом.

Утром, распростившись с хозяевами, они снова двинулись в путь

Метель к рассвету улеглась, выглянуло солнце. Снег

поскрипывал под ногами, а сердитый морозец прибавлял Негубке и Митяю легкого шагу — шли они весело, открыто, на родной земле таиться им было не от кого.

Возле Плескова, на счастье, встретил Негубка знакомого купца с обозом из Чернигова.

Подивился купец, разглядывая путников:

— Вот так Негубка! По всей Руси только и разговору промеж купцов, что о твоей удачливости. А тут на-ко...

— И на старуху бывает проруха... Не в Новгород ли держишь путь?

— А куды ж еще!.. Садитесь, подвезу.

Дальше дорога была просторней. Подолгу на ночлегах обоз не задерживался, кони были кормлены и возы тянули споро.

Через два дня на вечерней зорьке увидели обозники могучие стены новгородского детинца и купола Софийского собора. Радость была великая. Кони встали, люди высыпали на снег, крестились и обнимались друг с другом. Трудная дорога осталась позади. Можно было сунуть обратно под тюки мечи и сулицы, раскупорить прибереженные для этого дня бочонки с медом и брагой.

Купцы пили и веселились, пили и веселились обозники. Шли по кругу ковши и чары, и крепкие словечки перемежались задорными скоморошинами.

А через другие ворота, с дугого конца Новгорода, въезжал в ту же самую пору совсем другой обоз. Встречали его церковным пением и колокольным звоном, со святыми дарами, с хлебом и солью.

И не знали, что им делать, новгородцы — не то плакать, не то радоваться. В переднем возке въезжал в Новгород новый князь — сын грозного Всеволода юный Святослав. А чуть поодаль, в другом возке, везли запечатанные в простой колоде останки владыки Мартирия. И еще подале, в третьем возке, ехал новый новгородский владыка, поставленный владимирским князем, огненнобородый и пышущий здоровьем Митрофан.

Так и радовались, плача, и плакали, радуясь, новгородцы. А колокола все звонили и звонили, и зимний режущий ветер разносил этот звон по всей Руси...