Большое сердце маленького воина
Шрифт:
Похоже, ей вообще не нужен мужчина рядом. Она легко справляется со всем сама.
И всё же, в голове не укладывалось, — Гертруда стала королевой!
Осви это сердило и восхищало одновременно.
Восхищало, потому что не мог не восхищаться ею. Она в самом деле необыкновенная женщина.
Сердило, потому что теперь она казалась ему ещё больше недосягаемой. Управлять целым королевством — не шутки. Но, по слухам, у неё это неплохо получается.
Выходит, ей и без него хорошо. Живёт своей жизнью и про него даже не вспоминает.
А приглашение на праздничный ужин — дружеский жест, не больше. Он не единственный из королей, кому было передано приглашение.
Он не мальчишка, чтобы мчаться по её первому зову полюбоваться её триумфом.
Мария, прибиравшаяся в кабинете Осви в день, когда прибыли послы Белых Лилий, слышала, как её король благодарит за приглашение и отвечает отказом.
— У меня нет времени на длительные морские путешествия, — сказал послам Осви.
Служанка побаивалась своего повелителя. Но иногда на неё нападал приступ отчаянной смелости, и она позволяла себе высказывать собственное мнение на то или иное в его поведении. Делала это как бы между прочим, бурча себе под нос, но, чтобы Осви непременно её услышал. Мария знала, Осви не накажет её за это. Он справедливый и добрый. Поворчит, посмеётся, но иногда к ней и прислушается.
— Если человек захочет кого-то повидать, то любое море ему лужицей покажется, — вот и на этот раз не удержалась она, смахивая невидимую пыль с дверей кабинета.
— Мне показалось, или ты снова меня поучить решила? — строго спросил служанку Осви.
Но она видела, он не злится на неё.
Как же он изменился после отъезда Гертруды и Адель…
Вечно теперь в облаках витает, всё думает о чём-то. И такой грустный… сам отпустил их, и наверно жалеет.
— У меня полно дел, ты же знаешь, — словно оправдываясь перед ней, сказал Осви.
Хочет убедить себя, что правильно поступил, отклонив приглашение Гертруды; догадалась Мария.
Видимо, так до конца жизни и проживёт бирюком в своём замке. Никогда не услышать в нём топота детских ножек и заливистого детского смеха.
А как бы ей хотелось! Она бы навязала малышу кучу разноцветных пёстрых вещичек!
Замок бы ожил, а сердце Осви оттаяло.
— Подходит время осенней стрижки овец. Пора созывать стригалей, для них наступает горячая пора, — говоря это, Осви неожиданно ощутил приступ тоски.
Наверно, так всегда и будет. Дела, дела и ничего, кроме дел.
Нужно проехаться, глядишь, и тоска спадёт.
В этом году особенно холодная осень пришла в их королевство. Он не чувствовал тепла ни от солнечных лучей, всё реже появляющихся из-за пасмурного неба. Ни от камина, возле которого так любил раньше посидеть поздними вечерами. Осви везде было холодно и неуютно.
Проходя в конюшни мимо цветочных клумб, он заметил садовника. Тот укрывал розовые кусты от приближающихся холодов.
Острый запах влажной после полива земли и сладко-пряный аромат увядающих недавно срезанных роз на мгновение вернул его в другой день.
Как-то не верится, что когда-то Гертруда возилась на этих клумбах, пропалывая и поливая розы.
Дни, что она провела в его замке, были лучшими за всю его жизнь. И он не мог с этим поспорить. Сердце замирало каждый раз, когда он встречал её, смотрел в чудесные глаза. Он мог бы в них потонуть, такими бездонными они были. Словно морские зелёные волны. Именно это с ним едва и не произошло, если бы вовремя не спохватился, не опомнился.
Нет, все эти страсти не для него. Из них ничего путного никогда ещё не выходило.
Осви ускорил шаги, желая побыстрее вывести лошадь и пуститься вскачь.
Он будто пытался убежать от себя и своих мыслей.
Куда?
Осви и сам не знал.
Глава 50. Мыс четырех ветров
Он доел корку, поданную ему сердобольным прохожим, и поплотнее запахнулся в свои лохмотья.
Дул холодный ветер, и Артур задумался, где ему искать прибежище на эту ночь.
Идти было некуда.
В доме, где прошло его детство, оставаться было опасно.
… Он чудом выжил тогда. Для чего? Артур не знал. Но предпринимать вторую попытку лишать себя жизни больше не смел.
В ту ночь он не разбился о волны, не утонул. Выбрался на берег, отдышался и задрал голову на тёмный силуэт башни.
Эдгар остался в ней. Когда виски отпустит его из объятий сна, дед поймёт, что Артура больше нет. Наверняка ему будет больно осознать «потерю» любимого внука. Но потом он придёт в себя и выберется с помощью верёвки наружу.
Артур прокрадётся в их дом и дождётся Эдгара. Потом они вместе отправятся в чудесную долину, про которую тот ему рассказывал.
Умереть у него не вышло. Правду говорят: когда не везёт, то во всём сразу. Эта мысль его рассмешила, он улыбнулся, потом на него напал дикий смех. Он громко хохотал, не в силах остановиться. Так, что из глаз потекли слёзы. Ему не было страшно, что кто-то его услышит в чёрной ночи, у стен его недавней узницы. Зачем он выжил? Почему не остался там, в морской пучине? Отсмеявшись и вытерев слёзы, он пошёл в сторону города. Он не знал, сколько придётся прождать Эдгара у башни. А в промокшей одежде на холоде долго не просидеть.
Что ж. Попробует жить дальше. Дед был прав. Гертруда его никогда не любила. Смысл пытаться вернуть её снова? Она никогда не будет принадлежать ему, никогда не полюбит. А что может быть больнее, чем видеть изо дня в день ледяной холод в любимых глазах?
… Он провёл на чердаке их дома два дня. Эдгар так и появился.
В доме давно никто не жил. Эдгар перебрался во дворец, прихватив с собой прислугу, к которой привык.
На чердаке было особенно пыльно. От вынужденного безделья Артур слонялся по нему из угла в угол. Когда уставал, садился. И думал, думал…