Большое сочинение про бабушку

Колпакова Ольга Валерьевна

По профессии тётушка — руководитель народного хора. По призванию… реконструктор, что ли. Реконструирует народные праздники и обычаи. Она наш главный источник по истории всего.

— Теперь надо мысленно попросить домового, чтобы не обижался, остался за квартирой приглядеть, — тетушка встает и крестится.

Мы подходим к двери. Напоследок в коридоре обрывается полка с обувью.

— Надеюсь, это последняя строка нашего федорина горя, — вздыхаю я.

ГЛАВА 1

ПРАБАБУШКА НАШИХ КВАРТИР

Охотники за йети говорят, что даже у этого полуфантастического существа есть

хижина. Но она больше похожа на берлогу, чем на дом. Может, поэтому до сих пор и не удалось обнаружить снежного человека: он ближе к природе, чем к людям. А вот если бы у него был настоящий дом…

Сделанный руками человека дом отделил людей от космоса, от природы, и в то же время сам стал частью Вселенной, но частью упорядоченной, не враждебной.

Названия строений для жилья весьма многочисленны. Но все они в итоге означают одно.

Хата— это землянка (слово пришло из сарматских и скифских языков, где «кат» означало «копать»). Но хата выбралась из земли, и так стали называть избу в южных губерниях.

Хижинапришла из древнегерманских языков («хус» — дом). На Руси хижиной, хизой называли ветхую, плохую избу. Непрочную постройку называли также лачугой (от тюркского «охачуга»).

Хоромы, хоромина, храминаи храм— общеславянские слова. «Хором» — крыша, дом, защита. Хоромами называли большой дом с несколькими комнатами или дом с хозяйственными пристройками, где всё под одной крышей. А если дом маленький — хороминка. Торжественным «храм» называют дом для богослужений.

Терем— всё то же «жилище» (только греческого происхождения). Теремом в России называли верхний этаж в доме или дом на высоком подклете. В хоромах мог быть терем.

Палаты— здание каменное, дворец. Дворец от слова «двор», которое, в свою очередь, родня слову «вор», что значит… «ворота» или «дверь».

А вот дом… Этим словом славяне с древнейших времен называли постройки. Но какие? Иногда я считаю этимологический словарь самой бесполезной книгой на свете: кроме того, что дом связан со словом «строение», он ничего не желает мне объяснять! Приходится скрести по сусекам. Оказалось, домом, домовиной в некоторых областях России называли место для потусторонней жизни, т. е. могилу, гроб. «В Воронежской губернии, — пишет Александр Афанасьев, — простолюдины не говорят: иду домой, а говорят: иду ко двору; «идти домой», по их мнению, равносильно выражению «идти в могилу» [2] . Что ж, всё сходится: «хоромы» и «хоронить» тоже родня. Дом — место для жизни — это и место для смерти. Последнее значение совершенно исчезло из нашего языка, видимо, вместе с традицией строить дома на том же месте, где захоронены предки, Или хоронить предков под крыльцом дома, в котором они жили. Домом стали называть постройки в городе или избу со всеми пристроями.

2

Афанасьев А. Славянская мифология. М., СПб., Эксмо-Мидгард, 2008. (Поэтические воззрения славян на природу. Огонь). С. 515.

Дом — строение [3] . Но вот поставили в нём тёплую печку-истопку — и появилась истьба, или изба. Скажем: русская изба — и возникает образ деревянного, крепкого и тёплого дома. Пожалуй, каждый, живущий в России, представляет, что такое русская изба. У кого-то бабушки и дедушки живут в деревне, кто-то и сам деревенский. Один видел избы из вагона поезда, другой — в этнографическом музее. И, наконец, на сотнях известных полотен запечатлена русская изба. А кому не довелось бывать в крестьянском доме, узнаёт о его устройстве из сказок, колыбельных и потешек. На курьих ножках — не дворец, не хижина, не коттедж,

а только изба. «В лесочке, лесочке избушка на кочке. Блинами покрыта, оладьями подбита». Или: «Изба пирогом подпёрта, блином покрыта». Это я своим детям пела. Почему пирогами, блинами и оладьями — тоже ещё надо разобраться. Пока же главное, что ни про какую дачу так не споют, — только про избушку.

3

Дом — общеславянское индоевропейского характера. В некоторых языках «дом» означает также и семью.

Тётушка старательно припоминает народные присказки и попевки, в которых встречается изба:

— Ножки ножки, Куда вы бежите? — В лесок по мошок, Избушку мшить, Чтоб не холодно жить, —

так приговаривают, когда ребёнок учится ходить.

Бай-бай! Бай-бай! Сон идёт по очепу, А Дрёма по лучкам, По самым краешкам, —

это байка, колыбельная.

Сон и Дрёму ещё можно представить, а как выглядит сказочный очеп? Но слово услышали и запомнили — может, даже и своим внукам споём.

Многие вещи современной квартиры ведут свою историю из деревенского дома. Да и современный горожанин тоже. Многоэтажный дом появился в городе не так давно — ещё каких-нибудь сто лет назад наши самые крупные мегаполисы были застроены такими же, как в деревне, домами.

Поэтому к истокам — это в деревню и никуда больше.

< image l:href="#" />

Мы выезжаем на трассу. Какое-то время небоскрёбы ещё глядят на нас зеркальными окнами, потом их сменяют коттеджи из красного кирпича, и только затем — настоящие крестьянские дома.

Тётушка обращает наше внимание на то, что у крестьянских домов разный характер. Одни смотрят насупившись, другие с достоинством, третьи красуются-улыбаются. Но нет среди них таких, которые бы кричали: мой хозяин самый богатый, я лучше всех! У крестьянского дома не просто характер, у него есть ещё и достоинство. Изба не позволит себе ни единой безделицы — каждая мелочь в ней имеет глубокую традицию, помнит, зачем она: ничего для бахвальства, для «просто так». Любая деталь тут имеет смысл не только как строительный элемент, но и как часть Вселенной. Зная это, с грустью начинаешь смотреть на «вселенные», наскоро сложенные из красного кирпича, — такие они убогие, несмотря на размеры, наличие башенок и статуи львов у крыльца. Да и многоэтажка напоминает скорее не Вселенную, а камеру хранения на вокзале.

— Если бы наш прапра… мам, кого ты там самого древнего из наших предков знаешь? — спрашивает Младшая. За свою школьную жизнь она уже дважды писала сочинение на тему «Моя семья», но имена предков так и не запомнила. Да и я, начав заниматься родословной, не смогла заглянуть дальше пятого колена.

— Анисий. Это он в конце XIX века, году примерно в 1895, запряг волов в большую телегу и — цоб-цобе — двинулся из-под Киева на Алтай. Без всяких реформ, сам по себе.

— Зачем уехал? Так бы мы сейчас в Киеве жили, — вздохнула Младшая, забыв, что хотела сказать.

Тихон молча ведёт машину. А я думаю про нашего прапрадеда. Это как же трудно было жить, что продали, а то и оставили родне свои дома, сложили на повозки вещи и отправились в дорогу, в волшебную страну Сибирь, где вволю и земли, и леса. Из монастыря забрал Анисий свою слепую сестру. Звали её Просвирья, но никто не знает, настоящее это имя или прозвище — за то, что пекла просвирки для церкви. Просвирья взяла с собой сундук. А в нём двадцать икон — всё её богатство.

— Наверное, они и здесь проезжали, — глянув и окно, сказала Младшая.