Большой обман
Шрифт:
— У меня есть фото. Хочешь взглянуть? Он никому не представляется как Унгар — видно, не желает, чтобы его путали с чемпионом мира. С ним все в порядке, он забросил «двадцать одно» и кости и известен сейчас как один из лучших игроков в омаху [62] . Так говорят. Хочешь знать его прозвище?
— А у него есть прозвище? — слышу я свой голос.
— Ну как же. Его называют Препод. Он вечно чертит на бумажке уравнения и графики и рассказывает забавные истории другим игрокам. Про Луну, приливы и всякое такое. Играет он как ты, Одри, плотно и чисто. Всегда дожидается хорошей комбинации
62
Разновидность покера, очень похожая на холдем, но с двумя ключевыми отличиями:
1) игроку раздается не 2, а 4 карты взакрытую;
2) комбинация должна быть построена с использованием ровно двух карт из закрытой руки и трех карт со стола.
Я держу в руках фотографию и смотрю на папу. Черты лица на фото немного другие. Время размыло цвет глаз и сгладило резкие линии. Но это папа. Вне всяких сомнений.
— Где сделан этот снимок? Ты ведь мне скажешь, где он?
Большой Луи абсолютно неподвижен. Кажется, он даже не дышит. Только в молчании смотрит на меня.
— Ты мне поможешь? — осведомляется он наконец.
— Еще спрашиваешь? — Я отвожу глаза. — Ты же всегда знал, что на меня можно рассчитывать.
47
Путь домой долог. Машину я веду на автопилоте. Фотография папы вставлена в щель на приборной панели. Мне хорошо ее видно, и я никак не могу насмотреться. Я молю Бога, чтобы красный свет горел подольше, и ругаюсь, когда зажигается зеленый. В какой-то момент в моей голове словно что-то щелкает, мне начинает казаться, что папа чувствует мой взгляд, и я прячу фотографию. Секундой позже возвращаю ее на прежнее место.
Я возбуждена и расстроенна. Мне грустно смотреть на постаревшее лицо папы, ведь я не ведаю, что ему довелось пережить. Новая любовь, новые потери, страхи, ошибки — что именно наложило печать на его облик? В глубине души я надеялась, что папа совсем не изменится. Мог бы постараться, хотя бы из чистой вежливости. Снимок со всей наглядностью свидетельствует, как давно я его не видела. Большая часть моей жизни прошла без него.
Путь домой короток. Вот я уже и паркуюсь. Но я не выхожу из машины еще почти час. События — близкие и далекие — так и мельтешат у меня в голове. Какой трудной жизнью я живу, все-то у меня наперекосяк, все расползается. Вот и опять моя жизнь переворачивается вверх тормашками, только на этот раз я ни при чем. И что делать, я не знаю. Не соединить мне концов с концами.
Я долго смотрю на фото, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку. Обнаруживаю тень улыбки у папы на лице. Еще немного — и он улыбнется по-настоящему и морщины у глаз станут заметнее. Лицо у папы по-прежнему одухотворенное и красивое. Не такое, как раньше, но ведь он столько пережил. Для своих лет он держится молодцом.
Но на лице его лежит тень озабоченности. Может, фотограф сделал что-то не то, может, папа проигрался. А может, ему не так уж уютно на этом свете и его бодрость — напускная. Ведь рядом с ним нет близкой души, и смутные желания не дают ему покоя, и жизнь его так же неполна, как и моя.
Джо лежит на диване с журналом в руках. При моем появлении он вскакивает:
— Где ты была? Я так волновался. Знаешь, который час? Уже почти восемь!
— Прости меня. Я заблудилась…
— Где тебя носило? Ты хоть ела? Давай я тебя покормлю.
— Сегодня у меня была масса уроков. Два последних я еле выдержала. Извини, что не позвонила.
На лице у Джо радость. Ну как же: со мной ничего не случилось, я наконец дома, да еще и голодная. Он разогревает ужин, наливает мне в бокал вина и садится рядом. Я ем и изо всех сил стараюсь держаться. Мне так хочется показать Джо фотографию папы и рассказать обо всем. Но я не имею права. Если Джо хоть краешком уха прослышит о моих планах, он упечет меня в психушку. И будет прав. Это единственный разумный выход.
Я жду, пока Джо усядется у телевизора, откашливаюсь и приступаю к исполнению.
— Джо?
— Чего?
— Я тут подумала, что Лорна, наверное, права.
— Лорна? Насчет чего?
— Она тут как-то сказала, что мне не помешает легкий отдых. Я, похоже, и впрямь переутомилась. Ведь столько всего произошло… Пожалуй, мне лучше уехать. На пару дней.
— Куда? — Джо поворачивается ко мне. — Мысль неплохая, но куда ты намерена отправиться?
— Не знаю. Еще не решила.
— А до следующего месяца не хочешь подождать? Как раз потеплело бы. Мы бы слетали дешевым рейсом в Ниццу или еще куда.
— Я думала уехать пораньше… например, на будущей неделе.
— На будущей неделе?
— Ну да.
— Но я не смогу. Мне надо сперва закончить проект.
— Декоративное озеро. Помню.
До Джо доходит не сразу.
— Ты хочешь уехать одна?
— Очень ненадолго. На один уик-энд. Максимум на пять дней.
В молчании Джо отворачивается и начинает щелкать пультом, переключая каналы.
— Ладно. Если уж у тебя возникло такое желание, действуй. Может, ты и права и нам нужно отдохнуть друг от друга.
Конечно, Джо обиделся, хоть и старается этого не показывать. Только я знаю: он ненавидит эту программу по садоводству. Отдыхать от Джо… только этого мне еще не хватало. Как было бы хорошо: уютно устроиться на диване, и выпить вина, и рассказать Джо все-все. Про покер, и про шулеров, и про сломанную челюсть, и про хитроумные планы Большого Луи. Но я не имею права. Джо наверняка попытается меня остановить.
Хорошо хоть я напряглась и собралась с мыслями. Мне ведь много чего предстоит сделать — заказать билет на самолет, встретиться с незнакомым человеком. А главное, спасти великана. Доброго и честного.
48
Я отменяю все свои уроки по математике и целую неделю с утра до ночи пропадаю у Большого Луи. У нас идут тренировки. Снова и снова, тасовка за тасовкой, пока у Луи не начинают слезиться глаза, а у меня не подступает к горлу тошнота и не начинают зверски болеть пальцы. Мы отрабатываем разные виды фальштасовок: по одной карте, через руку, врезку, греческую сдачу, индусскую сдачу, разные виды подрезок и перебросов. Я сдаю Луи отличные руки и себе — руки еще лучше. Я собираю снесенные карты, и они оказываются у меня в колоде — сохраняя прежний порядок — в любом месте, где я только захочу. Луи таращится на меня, будто глазам своим не верит. Как бы он ни старался, у него никогда не получались тасовки из середины колоды, долгое время он вообще считал, что такие сдачи невозможны в принципе. Для меня такая сдача — раз плюнуть. Попивая холодное молоко, пощелкивая суставами пальцев, я играючи показываю ему, как работает профессионал.