Большой привет с Малого Узеня
Шрифт:
У меня было игривое настроение и я, недолго думая, решил пошутить в свойственной мне манере запредельной иронии. Я написал следующее:
«Я живу в провинции, в городе Раздолбайске Раздолбайской области России».
Прошло четыре дня, и я уже решил, что немцы обиделись на мой такой, откровенно говоря, не совсем корректный ответ. Однако на пятый день таки пришло письмо:
«Здравствуйте Владимир! Мы супругой детально изучили карту России, но не нашли на ней ни города Раздолбайска, ни Раздолбайской области. Мы связались с местным университетом, где нам авторитетно заявили, что Раздолбайской области в России нет, а есть Ростовская область. Убедительно просим Вас сообщить нам, далеко ли находится Раздолбайск от Ростова на Дону?»
Я, не долго думая, отписал короткий ответ:
«Раздолбайск находится в 180 километрах юго – восточнее города Саратова».
Прошло четыре, а может и пять дней прежде, чем я получил новое письмо. Немцы явно увлеклись географией.
«Здравствуйте Владимир! Мы с супругой детально изучили карту Саратовской области, но Вашего города так и не нашли. Мы связались с местным университетом, где нам авторитетно заявили, что Раздолбайска может не быть на подробной карте в лишь том случае, если это очень маленький населенный пункт. Просим Вас уточнить, какое количество жителей проживает в Раздолбайске?»
Переписка меня уже настолько развлекла и увлекла, что я с огромным удовольствием продолжил «валять Ваньку».
«По китайским меркам наш городок совсем крошечный. В нем проживает около 30 тысяч жителей».
Следующее письмо пришло примерно через неделю. И я уже почти отчаялся его ждать.
«Здравствуйте Владимир! Мы с супругой посоветовались с нашими соседями и решили, что Ваш город по европейским меркам совсем даже не маленький. В нашем городке проживает всего 12 тысяч жителей, но он нанесен на все карты мира. Мы связались с местным университетом, где нам авторитетно заявили, что такой крупный город обязательно должен присутствовать на всех географических картах, если, конечно же, он не является какой – нибудь секретной военной базой. Убедительно просим Вас сообщить нам, не является ли Раздолбайск секретной военной базой или другим объектом государственной тайны?»
От такого вопроса мне сделалось совсем разухабисто весело, и я продолжил прикалываться над пожилыми немцами:
«Нет, наш городок не является ни военно – морской базой, ни секретным ракетным полигоном. А нет его на карте, возможно, потому, что он по своей площади занимает очень мало места и мы все 30 тысяч жителей Раздолбайска проживаем в одной панельной пятиэтажке».
После такого моего письма наступило затишье в нашей переписке. И я решил, что немцы обиделись на мои дурацкие шутки. Но прошло две недели, и я получил долгожданное письмо:
«Здравствуйте Владимир! Мы связались с местным университетом и нам, к сожалению, ученые не могли дать внятного ответа. Тогда мы связались с главным архитектором нашего городка, и он нам авторитетно заявил, что если 30 тысяч человек живут в одной пятиэтажке, то либо она очень большая, либо квартиры в ней очень маленькие. Не могли бы Вы уточнить площадь Вашей квартиры. С нетерпением ждем Вашего ответа».
Я написал, что жилье у меня скромное, владею в четвертом подъезде двумя комнатами общей площадью 43 квадратных сантиметра.
Ответили они мне буквально в тот же день:
«Здравствуйте, Владимир! Мы перечитали всю переписку и поняли, что Вы шутите. Смеялись мы с женой так, что с первого этажа прибежала наша перепуганная дочь, полагая, что мы сошли с ума. Спасибо Вам за ваш замечательный розыгрыш».
Посиделки
Единственное окно моей комнаты в коммунальной квартире выходит в крохотный дворик, где по вечерам на бревнышке, скрытом кустами сирени, собираются старички, курят на свежем воздухе и беседуют. Все они в прошлом типичные работяги, неиспорченные гуманитарным образованием, разговоры ведут незатейливые, обрывки которых доносятся до меня сквозь распахнутую форточку. Иногда мне интересно их слушать. И тогда я откладываю в сторону рукопись, закуриваю…
– Ну, как его, ну, тот самый! – кричит первый старичок. – Ну, песню он еще про лодочку пел в кино.
– Это, в каком кино? – недоуменно вопрошает второй.
– Ну, в том, где они вместе с этим играли, как его?
– С кем? – вступает в разговор третий старичок.
– Ну, с этим, как его там? Песню они еще пели про лодочку.
– Про какую лодочку? – не может понять четвертый.
– Ну, ты кино видел?
– Какое кино – то? – переспрашивает второй.
– Где песню пели, что ли? – злится третий. – Про лодочку?
– Ну да.
– С Крючковым, что ли?
– Точно, с Крючковым.
– Меркурьев?
– Ага, – радуется первый старичок. – Так вот этот самый Меркурьев у нас в локомотивном депо слесарем начинал.
– Да ну! Не может быть! – поражается второй.
– Точно говорю. Я сам с ним работал во втором цехе.
– Это, в каком же году? – язвительно вопрошает третий. – До войны что ли?
– Нет, сразу после войны.
– Да как же он мог работать в локомотивном депо, когда он в те годы в кино снимался? – спорит третий.
– Ну, значит, до войны.
– Меркурьев?
– Меркурьев.
– До войны?
– До войны.
– Да как же ты с ним в одном цехе мог работать, ты же до войны еще в школу бегал.
– Значит, после войны.
– Так после войны он же в кино снимался! – злится третий. – Он что же, сначала смену в депо отрабатывал, а после работы в Москве в кино снимался?
– Уж не знаю, как он все успевал, – оправдывается первый. Но у нас в цеху Меркурьев работал. Сразу после войны. Это точно.
– Так – то, быть может, другой Меркурьев? – предполагает второй старичок.
– Да нет, тот самый. Он еще про лодочку пел. Я хорошо помню.
– Не может быть! – пуще прежнего злится третий.
– Это почему же?
– Да потому, что ты врешь!
– Я вру?
– А кто же, я что ли? Я в те годы в первом цехе работал и ни какого Меркурьева из второго цеха не знаю. Отродясь не было у нас в локомотивном депо таких артистов!
– А у нас в цехе был.
– Врешь!
– А кто же тогда про лодочку пел?!