Болтливые куклы
Шрифт:
А зря. Мало того, что ранняя слава вскружила Хекки голову хуже, чем сладкое абрикосовое вино, так еще и поклонников у него сразу появился целый рой. И среди них этот сановник Гао, охочий до красоты и талантов.
От других актеров Шен Ри узнал, что Гао Ма — большой специалист по части юных танцоров. Он и самого Шена страстно желал бы видеть в своих покоях, да только сановнику хватило ума не посылать приглашение наследнику рода Ри. А может быть, он, будучи человеком прозорливым, просто разглядел в глазах Шена тот самый неистовый огонь танца, в котором сгорают
Воспитывать младшего друга Шен Ри больше не пытался. Тольку то? Он понимал — у каждого своя судьба. Глупо винить Хекки за то, что тому больше по душе внешний мир. И за то, что у него есть возможность в этот мир вырваться. Сам Шен остался единственным из всех троих, кто еще не получил права покинуть храм. Он мог бы, конечно, поступить подобно Хекки… Найти себе покровителя и наслаждаться привилегиями любимчика. Но мысль о том, какую цену нужно за это заплатить повергала его в смятение.
Зар и вовсе относился к поведению младшего с изрядной долей презрения. И не считал нужным скрывать это.
— Ты слишком падок на соблазны, лисенок, — не раз говорил он Хекки. — Твоя любовь к усладам погубит тебя!
И Шен Ри очень боялся, что Зар прав. Оставаясь таким же добрым и милым, как прежде, Хекки неумолимо отдалялся от них, предпочитая простое общество болтуна Атэ. А тот в свою очередь старательно наполнял разум мальчика идеями, которые могли ему лишь навредить. Свободный и весьма небедный Атэ Хон стал для Хекки примером для подражания, не осознавая того, насколько это опасно для актера, на всю жизнь отданного в услужение Великой Богине.
Неудивительно, что со временем Хекки начал покидать стены храма даже в те ночи, когда сановник Гао вовсе его не ждал в своих богатых покоях. Он уходил тогда, когда ему этого хотелось, неукоснительно соблюдая лишь одно правило — быть в храме во время репетиций и представлений. Хотя бы на это у глупого лисенка ума хватало.
Шен удивлялся, что эти вольности так просто сходят с рук избалованному славой мальчишке. И он понимал, что однажды Хекки все же поймают на очередной дерзости. Во время ученичества Хекки отделывался щедрой порцией плетей за свои шалости. Или временным заточением в пустой комнате одной из старых башен. Ни то ни другое, увы, не исправило характер сына табачника. И за нарушение обета о верности храму Хекки мог схлопотать гораздо более серьезное наказание — из числа тех, которыми не без оснований пугают учеников танцорской школы.
В один из вечеров, когда Зар ушел по своим делам, Хекки заявился к Шену, сверкая от радости, как праздничный храмовый фонарь.
Не испытывая ни малейшего стеснения, он завалился на кровать Зара и, сладко потянувшись, заявил:
— Ах, Шен! Ты не поверишь, какой волшебный вечер был у меня сегодня!
Шен Ри отвлекся от штопки своей любимой рубахи и молча покосился на друга.
— Нет, правда, Шен! — вид у Хекки был, как у кота, который наелся краденых колбас. — Это было… это было просто невероятно!
Шен вздохнул.
То, что Хекки охоч до постельных утех, его не смущало. Он и сам был бы не против наконец познать все прелести плотского наслаждения. Но не с мужчинами. И не украдкой, точно вор.
— Тебя поймают, Хекки, — тихо сказал он другу. — Ты очень удачливый и боги хранят тебя… Но твоя дерзость не знает границ. Ты лишь недавно встретил свое пятнадцатилетие и не имеешь права покидать храм.
— Ага! — Хекки вытащил из своей широкой сумки крупную гроздь спелого винограда. — Не имею. Точно. Поэтому Дабу сам меня за ручку отвел к моему первому любовнику. Небось еще и денежек за это отхватил! — он поднял виноград над запрокинутой головой и стал медленно откусывать от кисти по одной ягоде.
Глядя на друга в этот момент, Шен Ри так легко представил его в роскошной шелковой постели сановника Гао…
— Хекки… — он не мог подобрать слова, чтобы выразить всю глубину своей тревоги. — Неужели ты не понимаешь, чем рискуешь?
Лисенок покосился на Шена и вернулся к своему винограду. Обнажив ровные белые зубы, он красиво, как на сцене, обхватил ими очередную ягоду и резко ее оторвал.
— Все знают, что ничего мне не будет. И ты знаешь. Просто завидуешь.
Эти слова повисли между ними, точно невидимый горький яд.
Зависть?
Нет… Пожалуй, это последнее чувство, которое Шен Ри мог бы испытывать к своему младшему другу.
Но спорить и доказывать, что тот не прав, уже не хотелось.
— Я оставлю тебе виноград, — сказал Хекки, чувствуя за собой вину и пытаясь ее загладить. — Хочешь?
— Нет. Не нужно. Я не голоден.
С этими словами Шен вернулся к своей рубахе и больше уже не отвлекался от кропотливой штопки.
Хекки и раньше был не подарок, но в последние несколько месяцев стал совершенно несносным.
В пятый день седьмого месяца Шен Ри наконец получил тот подарок, о котором мечтал столько лет — разрешение выйти в город.
Он узнал об этом рано утром от главного постановщика представлений. И растерялся.
Новость застала его врасплох — после разговора с Хекки Шен старательно не думал о мире за пределами храма. Чтобы не порождать в своем уме лишних демонов.
Но теперь, когда разрешение было дано, Шен Ри понял, что демоны уже давно живут не только в его уме, но и в сердце. В сердце, которое оказалось сковано страхом.
— Как я выйду за ворота, Зар? — трепеща от волнения, спросил он друга, едва только представилась такая возможность. — Я ничего не знаю. Мое сердце стучит так громко…
— Со мной, — коротко ответил Белый змей.
И в самом деле отправился за ворота вместе с Шеном.
Едва только окончилось дневное представление, и костюмы были убраны в шкаф, а грим смыт, Шен Ри получил от слуг тючок с простой одеждой для города. Все как у Зара в прошлый раз — штаны, рубаха, деревянные ботинки. Только тюрбан ему не понадобился, ведь Шен Ри не обладал столь примечательной белой гривой. Ему достаточно было просто заплести волосы в длинную косу.