Бомба для Аль-Каиды
Шрифт:
– Ты чего там размечтался? Домой мы заехать не успеем. Так что переодевайся в машине. – Сурово напомнила Даша мужу.
Слава выжимал из своей «Волги» сотню, и переодеваться, трясясь на заднем сидении, Тимофею оказалось затруднительно. К тому же длительное пьянство повлияло на реакции организма, и он никак не мог попасть ногой в штанину. Но вскоре их остановил первый военизированный пост. На подъезде к столице с начала Большой войны они стояли каждые два километра. Машину тщательно обыскали и проверили документы водителя и пассажиров. Пока стояли, Тимофей с брюками справился. Пришлось объяснять спецназовцам,
– Причешись. На похороны понаедут репортеры. Попадешь с такой рожей в газету, меня на работе засмеют.
На кладбище приехали с опозданием. Когда подошли к месту, гроб уже опустили. Тимофей Анатольевич пробился к могиле в тот момент, когда провожающие бросали в яму комья земли. Он поспешил к Василию Дмитриевичу и обнял старика.
– Простите, отец. Меня так это шибануло, что из жизни вырубился. Жена с дачи привезла…
– Ничего, Тема. Мне твоя Галя очень помогла. Не знаю, как бы без нее справился. Она у тебя золото.
Тимофей оглядел толпу. Галя стояла в сторонке, делая вид, что его не замечает. На похоронах присутствовало человек шесть школьных друзей Игоря. Их жизни давно разошлись, и отношения заменяла привычка и магическое слово «друг детства». Среди «друзей детства» Тимофей увидел полного краснолицего мужчину, страдающего одышкой. Было видно, что ему тяжело так долго стоять, и он думает – поскорее бы это все кончилось, и он бы смог опустить свою тушу на стул, или кресло. За ним скорбел длинный моложавый субъект в очках. Тимофей помнил, что очкарика зовут Левой, и он разводит аквариумных рыбок. Слева от аквариумиста утирал слезы маленький неряшливо одетый человечек. Его звали Бобом. Боб был на три года старше Игоря, но учился с ним в одном классе. Боб являл собой классический пример второгодника. Игорь с ним, по доброте душевной, дополнительно занимался математикой, и тот пронес благодарность к интеллекту однокашника до его гибели. За Бобом, прячась за спины других боролась со своим горем Марина Лившиц. Эта невзрачная молодая женщина всю жизнь любила Игоря, хотя он при одном упоминании ее имени бледнел от ужаса. Марина так и не вышла замуж, продолжая страдать и любить. Тимофею иногда казалось, что эта женщина выбрала себе неразделенную любовь, как другие выбирают хобби. Еще дальше, в узком проходе между памятниками, Старков заметил двух странных парней. Они резко отличались от всех, кто пришел проводить Игоря Клименко. Тимофей не сумел даже определить, чем. Парни были прилично одеты и держались скромно, но это были представители иного мира. Сделать вывод из мимолетного наблюдения Тимофею не удалось. Старик положил руку ему на плечо:
– Тема, ты после поминок мне напомни. Игорек для тебя кое-что передал. Милиция спрашивала, но им я не сказал об этом.
– Что передал? – Спросил Тимофей. Но ответа не получил. Нервы несчастного родителя сдали, и он беззвучно плакал.
Когда медленной процессией все возвращались к машинам, один из странных парней Тимофея окликнул.
– Братан, ты Старков?
Он отозвался не слишком любезно:
– Да, я. И что из этого?
– Не залупайся, пацан. Нас прислал Сергей Павлович Снегирь? Слышал о таком?
– Не довелось.
– Это неважно. Они с Клименко познакомились в Киеве и там закорешились. Твой друг о тебе Снегирю рассказал,
– Что же он рассказал?
– Все. У тебя с Галей по-серьезному. Но у вас нет бабок на хату. Снегирь вам поможет.
– За что?
– Сергей Павлович просил выяснить, не знаешь ли ты, кто шлепнул журналиста?
– Откуда мне знать? – Искренне удивился Тимофей: – Если знал, сказал бы следователю. Нас с Галей час на квартире допрашивали.
– Ментам можешь не говорить. А Снегирю скажи. Он с этими гадами разберется.
– Что я могу сказать? Думаешь, они мне по почте признание доставят?
– Мало ли как дело пойдет. Ты же ближайший кореш Клименко. Они могут и тебя шлепнуть. – Усмехнулся молодой человек и внимательно огляделся по сторонам.
– За что? Денег у меня нет, и я в бандитские игры не играю.
– Твой друг тоже не играл, а видишь, как получилось. Как говориться, от тюрьмы и сумы… Мы тут заметили одного чмыря. Толик за ним пошел, а я с тобой остался. Доведу тебя до дому, а там уж сам хоронись. И вот тебе номерок Сергея Павловича. Понадобится помощь, звони днем и ночью.
– Спасибо. – Тимофей спрятал визитку в карман и хотел сказать, что вряд ли позвонит. Но парень как сквозь землю провалился.
С кладбища два автобуса и вереница машин с траурными ленточками покатили в центр. Поминали Игоря Клименко в ресторане дома журналистов на Никитском бульваре. Даша и Слава туда не поехали, и Тимофей сел за стол рядом с Галей. Среди собравшихся он насчитал с десяток общих знакомых. Неверного мужа это не тревожило – связь двух любовников давно перестала быть «секретом для маленькой компании».
Люди поднимали бокалы и говорили слова. Это были хорошие слова, и говорились они искренне. Издатель фантастических романов Игоря, полненький лысоватый Пчелкин, даже прервал свою речь. У него пропал голос, и все ждали, когда голос вернется.
Боб тоже пытался сказать тост, но он так и остался по жизни второгодником и выражать мысли не научился. Любитель аквариумных рыбок, наоборот говорил мало, но с чувством и болью. Тимофей даже зауважал очкарика. Дольше и нуднее всех вещала Марина Лившиц. Все понимали, что мертвый Клименко заткнуть фонтан ее душещипательные воспоминания не сможет, и опускали глаза к тарелкам
Близких друзей, кроме Тимофея, у покойного не было, но хороших знакомых он приобрел в избытке. Собравшиеся отдавали себе отчет – из жизни ушел честный, смелый человек. Таких людей в их кругу день ото дня становилось меньше, и осознавать это всем было грустно.
После поминок Тимофей с Галей поехали к Василию Дмитриевичу. Галя опасалась, что старик еще не выздоровел и похороны сына его доконают. Но несчастный отец, наоборот, собрался, и болезнь отступила.
– Хоть вы меня теперь не бросайте, – сказал он Гале и обнял ее, как дочку.
– Не беспокойтесь. Мы с вами. – Обещала Галя. Она не плакала у могилы, да и сейчас ее глаза оставались сухими. Но по расширенным зрачкам Тимофей понял, что его подруга не в силах отойти от ужасной сцены в кабинете убитого. Он сам никак не мог избавиться от страшного видения. Даже водкой стереть жуткую картинку не удавалось. Он мысленно опять притрагивался к руке Игоря и снова ощущал мертвенный холод, исходивший от нее. В прихожей Василий Дмитриевич опять обнял Галю и обратился к Тимофею: