Бомба для Даунинг-стрит, 10
Шрифт:
— То есть вы не хотите мне говорить.
— Нет. То есть, я не знаю. Я предполагаю, что это так. Я должен был прилететь и забрать его. Нет ничего плохого в том, чтобы сказать вам об этом. Вы, вероятно, читали сообщение, которое он прислал. Не могли бы вы рассказать мне, как вы это сделали?
Нацистский офицер усмехнулся.
— Голубь прилетел на улицу в Гавре, чтобы поклевать немного зерна. Его нашёл солдат. Мы внимательно следим за подобными вещами.
— Вы прочитали сообщение, а затем отправили голубя дальше, — предположил
— Естественно, герр лейтенант. Это был слишком хороший шанс, чтобы его упустить.
Нацист медленно постучал карандашом по столу, оценивая человека, стоявшего перед ним.
— Вы уверены, что не можете нам помочь? Кто такой Григсби на самом деле? Где мы можем его найти? Как он выглядит? Если бы вы могли вспомнить хотя бы несколько из этих вещей, возможно, вам удалось бы сбежать и вернуться в Англию.
— Я никогда не видел этого человека, — ответил Хаббард.
Kommandant перегнулся через стол.
— Вы американец?
Хаббард кивнул.
— Почему вы, американцы, воюете с нами? — спросил нацист. — Это не ваша война. Вы не имеете права вмешиваться!
— Нам не нравится, как вы причёсываетесь, — легко ответил Хаббард. — Нам не нравится, как вы относитесь к своим соседям. Или как выполняете свои обещания. Нам не нравится, что ваш маленький оловянный божок думает, что может править миром…
— Стоп! — закричал немец, его лицо полыхало гневом.
Американец ухмыльнулся ему.
— Вы оскорбили фюрера! — закричал офицер.
— Только дайте мне добраться до него, — пообещал Хаббард, — и я сделаю кое-что похуже.
Kommandant вскочил на ноги, его лицо побагровело.
— Я мог бы расстрелять вас за это! — взвизгнул он.
— Могли бы, но вы этого не сделаете, — парировал Хаббард. — По крайней мере, в ближайшее время. Вы думаете, что я смогу вам что-то рассказать.
— У нас есть способы заставить вас говорить, — рявкнул нацист.
— В этом-то и проблема с вами, фрицами, — сказал Хаббард. — Вы думаете, что силой можно добиться всего.
Kommandant прокричал приказы двум охранникам у двери. Те рысцой подбежали к Хаббарду и попытались схватить его за руки.
Но когда они приблизились к нему, кулак американца взметнулся и по сокрушительной дуге врезался прямо в подбородок охранника справа. Удар прозвучал как удар хлыста. Солдат скользнул по полу на каблуках, врезался в стол и рухнул на пол.
Другой охранник ударил Хаббарда рукояткой пистолета по голове.
Хаббард открыл глаза и обнаружил, что находится в полутьме. Он лежал на одной из нескольких находившихся там коек. В комнате, кроме него, никого не было. Он осторожно ощупал шишку на голове и выругался, морщась от боли.
Вскоре в голове у него прояснилось. Глаза разглядели умывальник и скамью. К одной из стен был прислонён шаткий стол. В остальном комната была пустой. Свет проникал через маленькое окошко на высоте плеча, перекрещённое железной решёткой. Подбитые гвоздями сапоги часового застучали за тяжёлой дубовой дверью.
— Караулка, — сказал Хаббард вполголоса. — Естественно.
Он поднялся на ноги, чувствуя, как раскалывается голова, и, пошатываясь, подошёл к окну. Ухватившись за железные прутья, он выглянул наружу.
База, по-видимому, располагалась на месте французской фермы, потому что прямо напротив окна был фермерский дом, в дверном проёме которого сидели и курили нацистские лётчики. Тут и там расхаживали часовые с винтовками в руках.
Самолёты со свастикой нацистской Германии, стояли рядами на хорошо укатанном асфальте, в основном истребители, а так же несколько бомбардировщиков стоявших ближе к густому лесу, окружавшему поле.
Внезапно пальцы Хаббарда сжали решётку, и у него перехватило дыхание. На дальнем конце поля, крылом к крылу с несколькими немецкими самолётами, стоял «Дифайэнт», полированный металл его корпуса сверкал в лучах полуденного солнца.
Понурив плечи, Хаббард вернулся к койке и сел. Он знал, что этот «Дифайэнт» — его собственный самолёт. Но ему и в голову не приходило, что его доставят на эту базу.
Было понятно, что неповреждённый британский самолёт представлял ценность для фрицев, но вряд ли для лётных целей. Тогда почему «Дифайэнт» находился на лётном поле с нетронутыми опознавательными знаками Королевских ВВС?
Было что-то подозрительное и в том, что произошло там, на скошенном поле. Кто открыл огонь по фрицам, когда они выскочили из-за стожков пшеницы?
Снаружи послышались шаги, и в замке заскрежетал ключ. Дверь распахнулась на скрипучих петлях, и вошёл старый француз с бадьёй в руках. За его спиной, в прямоугольнике дверного проёма, стоял охранник, сверкая на солнце примкнутым штыком.
Старик, пошатываясь, шагнул вперёд. На нём был засаленный берет, который когда-то был синим. Его блуза была грязной и порванной, а брюки залатанными. Деревянные сабо стучали, когда он шаркал по полу.
Он осторожно поставил бадью на пол. Но когда он наклонился, стоя спиной к охраннику, то, держа правую руку перед грудью, вытянул указательный и средний пальцы в форме буквы V, выражение его лица при этом не изменилось. Затем он выпрямился и протопал обратно к двери.
Хаббард долго сидел на койке. Когда он подошёл к бадье, то обнаружил, что в ней находился его обед — около пинты водянистого супа.
Более часа назад группа нацистских самолётов с рёвом унеслась в ночь. Теперь в старом французском фермерском доме кто-то играл на пианино, и молодые голоса выкрикивали слова немецкой песни.
Яркий лунный свет проникал сквозь зарешеченное окно и отбрасывал на пол шахматный узор. Хаббард подумал, что это была подходящая ночь для бомбардировок. Вероятно, города за Ла-Маншем понесут свою долю наказания.