Бомба для дядюшки Джо
Шрифт:
Дело Кирова было таким же решающим для Сталина, как поджог рейхстага для Гитлера».
Город на Неве мгновенно захлестнула волна жесточайших репрессий. Прежде всего, они коснулись сотен, если не тысяч партийных чиновников. Руководителей самого разного ранга арестовывали всюду: в рабочих кабинетах, в спальнях, в больничных палатах. И тотчас водворяли на тюремные нары.
В лексикон советских людей стремительно вошёл новый термин — «враг народа». Их стали находить не только среди партработников.
Уже в феврале 1935 года был арестован физик
И это было только началом.
Вновь процитируем фрагмент из книги Вальтера Кривицкого «Я был агентом Сталина»:
«В начале 1935 года ОГПУ представило Политбюро доклад о преступности среди малолетних. Расстрелы, высылки и голод 1932–1933 годов породили новые массы беспризорных, бездомных сирот, бродящих по городам и сёлам…
8 апреля в «Известиях» был помещён декрет Советского государства за подписью президента Калинина и премьера Молотова, озаглавленный «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». Этим декретом на детей, достигших двенадцатилетнего возраста, в качестве меры наказания за преступления от мелкого воровства до измены распространялась смертная казнь.
Вооружившись этим страшным законом, ОГПУ начало устраивать облавы на сотни тысяч подростков и заключать их в концентрационные лагеря и трудовые колонии, а нередко присуждать к расстрелу».
Режим, который так безжалостно относился к детям, к учёным-физикам и вовсе не питал никаких симпатий.
«Враги народа» из Харькова
Очень скоро волна репрессий докатилась и до Харьковского физтеха. Новым директором УФТИ (вместо уехавшего в Англию Лейпунского) неожиданно для всех был назначен Семён Абрамович Давидович.
Этого человека мало кто знал, научных степеней у него не было, в физических лабораториях за какими-либо исследованиями его тоже не встречали. Руководить крупнейшим физико-техническим институтом Давидовича поставила партия. О его назначении коллектив УФТИ узнал 1 декабря 1934 года — в день убийства Кирова.
Нового директора встретили настороженно и с явным неодобрением.
В начале 1935 года Народный комиссариат тяжёлой промышленности, в ведении которого находился УФТИ, решил поручить институту разработки военного характера. Под большим секретом физикам сообщили, что Красная армия нуждается в мощных генераторах коротких волн, в кислородных приборах для высотных полётов, а также в авиадвигателях, работающих на жидком водороде.
Семёну Давидовичу приказали собрать научных работников и объявить им о необходимости «… обеспечить абсолютную секретность предстоящих работ».
Во исполнение принятого решения были спешно проведены мероприятия, направленные на обеспечение «полного неразглашения»: вокруг УФТИ возвели высокий забор, выстроили проходную со строгими вахтёрами, а всем сотрудникам выдали именные пропуска. И, конечно же, был учреждён специальный режимный отдел с дверью, оббитой жестью, и с окошечком, через которое спецработники общались с теми, кто к ним обращался.
Ко всем нововведениям учёные отнеслись с присущим им юмором. Физик Ольга Трапезникова, которая ходила на работу с собакой, свой пропуск стала прикреплять к ошейнику. Фридрих Хоутерманс, только что приехавший из Англии и приступивший к работе в УФТИ, прилаживал удостоверение к спине. А Лев Ландау прицеплял пропуск чуть пониже. Проходя через проходную, оба физика поворачивались к вахтёрам спиной.
«Интеллигентские выходки» физтеховцев были расценены, как акты вопиющего противодействия постановлениям советской власти. И 14 октября 1935 года этот «актуально наболевший» вопрос был рассмотрен на заседании Харьковского обкома КП(б) Украины:
«Слушали: Об Украинском физико-техническом институте.
Отметили: Значительную засорённость УФТИ классово-враждебными и контрреволюционными элементами.
Постановили: В связи с этим считать необходимым провести чистку института, в связи с чем поставить вопрос перед ЦК КП(б)У и Наркомтяжпромом о выделении специальных представителей для участия в проведении очистки института от классово-враждебных элементов.
Секретарь обкома Мусульбас».
И «очистка института» началась.
Коллектив УФТИ, успевший к тому времени разделиться на два лагеря: тех, кто поддерживал Давидовича, и тех, кто считал себя его непримиримым противником, направил жалобу в Москву.
29 ноября 1935 года наркомтяжпром Г.К. Орджоникидзе издал приказ: С.А. Давидовича уволить, а директором Харьковского физтеха вновь назначить А.И. Лейпунского.
Однако вмешательство наркома от репрессий сотрудников УФТИ не уберегло. 28 ноября 1935 года был арестован инженер Моисей Корец. Вслед за ним за решёткой оказались ещё несколько человек.
Лев Ландау, решительно встав на защиту арестованного коллеги, написал письмо наркому внутренних дел Украины Балицкому:
«31.12.35.
Уважаемый тов. Балицкий!..
Вместе с ним [с Корецом — Э.Ф.] мы поставили себе задачу сделать всё, что в наших сила, х, для того чтобы сделать науку в нашей стране первой в мире…
Внутри института Давидовичем была создана атмосфера грязных интриг и грубой травли… Большинство основных сотрудников института считают, что Давидович разваливает институт.