Бомба-свастика

Мини Джон

А потом оказался в одиночестве посреди безводного и бесконечного ландшафта, совершенно не предназначенного для жизни.

У ног стоял потрепанный чемоданчик, побывавший со мной на Дальнем Востоке и в оккупированной Европе, хотя никакие наклейки на нем не свидетельствовали о путешествиях. Шерстяной костюм, идеальный для английской весны, отягощал плечи; пальто, оставшееся сложенным на чемодане, и вовсе казалось нелепым.

Как и эта явка, устроенная вдалеке от города и от глаз предположительно наводнявшей его «пятой колонны». Едва ли я мог выглядеть

подозрительнее… если бы только здесь нашелся агент, способный следить за мной, пока жара и обезвоживание не свалили меня.

Я распустил галстук.

Сбоку от меня горизонт прятался за фиолетовыми горами. Интересно, не найдется ли снега на их вершинах? От мысли о тающей в сложенных ладонях льдинке невозможно было оторваться. Много ближе передо мной, подняв руки вверх, застыли, словно застигнутые врасплох на месте преступления, сотни кактусов сагуаро, похожие на зеленые заглавные буквы «пси».

Линейка Брейтуэйта щелкнула меня по костяшкам пальцев, когда я запнулся на спряжении греческого глагола…

Проклятые школьные дни. Как изгнать вас из памяти?

Прекрати ныть…

В Африке тысячи солдат пребывали сейчас в гораздо худших условиях. По крайней мере, здесь можно было не опасаться, что из-за горизонта вот-вот вынырнут тирекс-танки Роммеля, начиненные тяжелым оружием…

Вот.

Вдалеке, над полосой смешанного с щебенкой асфальта показалось облачко пыли.

Я ожидал на солнцепеке и был безоружен. Если приближались неведомые мне враги, они просто не могли знать меня в лицо; когда они окажутся вблизи, отсутствие оружия убедит их в том, что меня нечего опасаться. Ну а я всегда мог положиться на собственные руки.

Ребром ладони по гортани жандарма. И он валится, хрипя, прижимая руки к горлу, выкатив глаза от нехватки воздуха…

Скверное воспоминание. Однако я не мог избежать убийства и успел убраться до того, как прибыли офицеры из ваффен СС: те самые, которых вызвал… — уверен, что это было именно так, — которых вызвал жандарм. В темном переулке, под проливным дождем…

Соберись.

Ну же. Немедленно.

Оливковый джип-раптор уже заметно приблизился, так что стало видно водителя: белая рубашка, широкий алый галстук полощется на ветру. Я невольно глотнул, позавидовав этому парню.

Взбрыкнув короткими сильными ногами, джипо притормозил, подняв облачко мелкого оранжевого песка. Что-то блеснуло — смотри в оба, — однако это было не оружие: левую руку водителю заменял стальной крюк.

– Залезай, приятель.

Я выровнял дыхание, готовясь перейти к действиям.

– Становится холодно, — заметил я непринужденно, — декабрь на дворе.

– Ага, правильно. Ну, садись что ли? Я ждал.

– Ладно… Бывает и до минус семи. — Ястребиное лицо нахмурилось. — Или до девяти? А ведь пришлось учить и латынь.

Пароль и отзыв составляли случайные цифры, никакой прямолинейности —

и упомянутый мной декабрь можно было понимать неоднозначно, а отзыв предусматривал разницу в три единицы. Там, откуда я приехал, к таким вещам относились серьезно.

Забросив чемодан и пальто на заднее сиденье, я сел на пассажирское место и протянул руку.

– Приветствую вас.

– Разрешите представиться. Мое имя — Феликс. Феликс Лейхтнер, хотя я подумываю о том, чтобы сменить фамилию. Но мой старик будет кипятиться.

– Можно вообразить. Я…

– Твое имя мне известно. Держись.

Он повернул ключ, и джипо с урчанием ожил. Затем Феликс резко развернул его по невозможной дуге — я успел заметить крохотный бурый силуэт следившей за нами земляной белки — и вдавил в пол педаль акселератора. Мембраны приборной доски засветились красными огоньками, когда мы рванули с места по пустынной дороге… Ветер бил в лицо, позади клубилось облако пыли, а перед нами, насколько хватало глаз, простирались оранжевые пески, раскаленные и величественные, и пустыня эта умела убивать столь же уверенно, как и град посланных солдатами вермахта пуль.

Какой необъятный простор.

Над головой в глубинах лазурного неба кружил одинокий орел. Если откажет джипо, скоро ли явятся мерзкие стервятники? Повсюду дышал жаром песчаник; поодаль пестрели слоями скалы, где зелень мяты чередовалась с сахарно-белыми и черными прослойками.

Захочет ли Лаура перебраться сюда после войны, чтобы жить здесь со мной? Представьте себе сложенный из сырца домик возле крохотного, затерявшегося в пустыне городка. И чем я буду зарабатывать на жизнь? Созданием пейзажей штата Нью-Мексико?

Вдруг посреди бескрайнего простора перед нами возник контрольно-пропускной пункт.

Мы проскочили под карамельным полосатым шлагбаумом, прежде чем тот полностью поднялся — Феликс успел при этом небрежно козырнуть часовым, не отрывая протеза от руля, — и вылетели на Мейн-стрит: широкую пыльную колею между рядами деревянных беленых домов. Их нехитрая внешность была исполнена особого обаяния, как и любые казармы в любой точке земного шара.

Однако стоящие лагерем солдаты не живут в отдельных домах, возле которых суетятся стройные жены в тонких хлопковых платьицах…

– Смотри-ка повнимательнее на дорогу, известковая душа.

– Но за рулем — ты.

– Однако кто из нас уставился на миссис Теллер? Сомневаюсь, что ты захочешь ступить на эту землю не с той ноги, мой друг.

Я покачал головой.

– Мне это не грозит.

– Я слышал о тебе другое, — Феликс резко остановил джипо. — Впрочем, тебе же лучше. А это… — заменявший ему руку стальной крюк блеснул в воздухе, — это дом, наш милый дом.

Два скверно обитых кресла накалялись под солнцем в чересчур жаркой лоджии. Мы повернули их друг к другу, и я извлек из чемодана баллончик с инсектицидом (ни один москитомикрофон не выдержит обрызгивания аэрозолем), чтобы Феликс мог дать мне указания.