Бомж
Шрифт:
— Стоим на месте! — выкрикнул я, как только услышал шорох осторожных шагов на скрипучей лестнице: — Еще шаг и буду стрелять…
— Паша! Это я…
— Кто я?
— Руслан. Мы с парнями примчались…
— Руслан, ты меня услышал? Еще шаг и буду стрелять. Ты с парнями как примчался, так и мчитесь обратно, а здесь вам делать не хрен.
— Паша, ты не понял… -в узком просвете между лестниц мелькнуло лицо, и я выстрелил, конечно в сторону, чтобы гарантировано не задеть бывшего приятеля, но им хватило — дробь шагов быстро сыплющихся с лестницы людей показал, что мое предупреждение восприняли
— Ты что делаешь? — голос звучит с улицы, значит, что из подъезда незваные гости вымелись, что дает мне еще немножко форы по времени.
— Ты понимаешь, что тебя до конца жизни в психушку законопатят? Эй, Громов, слышишь нас? Бросай пистолет и запусти нас, мы ничего в рапорте не укажем!
— Вы, придурки, пытались нарушить обстановку на месте происшествия, а этого делать нельзя. Приедет следователь прокуратуры, как положено, пусть вас и пускает, куда захочет, а я вас сюда не пущу.
В следующие десять минут неугомонные ребята из группы «тяжких» нашли где-то деревянную лестницу, посредством которой проникла через окно второго этажа в одну из квартир, но на этом их успехи закончились — осторожно выглянувший из квартиры второго этажа Плотников увидел направленное на него дуло пистолета — я, с площадки третьего этажа, контролировал весь подъезд. Убедившись, что я настроен не подпускать их к себе, ребята погрузились в свою машину и отъехали, а, примерно через сорок минут после этого, начало прибывать начальство.
— Паша! Паша Громов! — уж не знаю, что наговорил начальнику уголовного розыска водитель дежурки, а может парни из «тяжких» пожаловались, но голос начальника розыска, доносившийся с улицы, был необычайно добр и лиричен.
— Я, Александр Александрович! — по-уставному, отозвался я, выглянув из окошка, как кукушка из часов ходиков.
— А ты почему голый? — начальник настолько изумился моему неуставному виду — голый торс и форменная фуражка, что спросил не то, что планировал.
— Хулиганы на следователя напали, форму привели в негодность, я ей рубаху отдал, а то Веронику Николаевну сильно знобит.
— Паша, вы давайте, выходите на улицу, поговорим.
— Одну минутку, Александр Александрович.
Я поднялся в квартиру, молча ухватил Нику за руку, и приобняв за талию, несмотря на ее попытки вырваться, повел ее на улицу. Выглядела она вполне пристойно, если не считать опухшей щеки, разбитой верхней губы и пары вырванных прядей, ну а то, что одета в рубашку, на пару размеров больше, так это бывает. Свое разрезанное белье девушка куда-то успела спрятать, возможно, что это останется нашей маленькой тайной.
Чтобы не нервировать изрядно напуганное начальство, оружие, свое и Ники я нес на отведенной вбок руке, держа пистолеты за спусковые скобы, на отлете, и к ним то, в первую очередь и потянулся мнительный начальник.
— Александр Александрович, аккуратно, за пистолет следователя злодей хватался, пальцы его не сотрите. А то он там лежит и уже почти не стонет, а если отпечатков пальцев не будет, то мне не оправдаться.
— Да ебическая сила…- начальник даже руки спрятал за спину и повернулся к приехавшему,
— Упакуй, как положено и прокурорскому следователю передашь, как появится. Пошли Владимир Николаевич.
И начальник розыска на пару со своим замом — капитаном Донских нырнули в подъезд.
Возвращение майора Окулова на улицу было… необычным. Он, с выпученными глазами выскочил из подъезда, подскочил ко мне, схватился за висящую на поясе кобуру и уставился на нее не верящими глазами.
— Ты! Ты! — не находя слов, начальник тыкал пальцем в «дубовую» кобуру от пистолета «Макарова»: — Где твой шомпол?
— Я не виноват! — сразу обозначил я свою правовую позицию: — Вы видели, что этот мужик с криминалистическим чемоданом сделал?
— И что сделали с криминалистическим чемоданом? — с тревогой обернулся начальник ЭКО, бросивший упаковывать пистолеты в прозрачные пакеты:
— Опять сломали?
— Сейчас сходишь, сам все увидишь. — мрачно пообещал бледный Донских:
— Где там эта долбаная скорая?
— Громов! Ты зачем это сделал?! Ну ты мне объясни? — Окулов горестно потряс перед моим лицом рукой, очевидно, таким образом надеясь достучатся до меня.
— Когда вас один повалит на землю, и будит душить, а второй примеряться, куда «перо» засадить — в горло или в сердце, вы, Александр Александрович, не только шомпол хрену с ножиком в глаз воткнете, но и палец, так жить захочется. И вообще, дайте мне бумагу, я буду рапорт писать, в котором отражу, что я действовал в строгом соответствии с требованиями закона о милиции.
Честно скажу, дорогие мои — у нас не Америка. В любом американском боевике, главный герой, после того, как разгонит банду и спасет красавицу от смерти или поругания, обычно сидит на ступеньке салона кареты «скорой помощи», заботливо завернутый в одеяло, и попивает кофе или кислородный коктейль, который ему вручил сердечный комиссар полиции или знакомый парамедик. У нас же этого нет в принципе. В прибывший медицинский «РАФик» закинули два тела, якобы еще живые и рижский микроавтобус рванул с места, спеша передать два полутрупа в лечебное заведение, пока злодеи не стали трупами. Нику в больничку повезла подполковник Рыбкина, на личной машине, предварительно наорав на меня, что я не обеспечил безопасности ее любимке, ее лучшему следователю.
Выкрикнув на прощание: «Тебе, Громов, это с рук не сойдет!», женщина — начальник следственного отдела газанула с места, и ее «Тойота — Краун», дрифтанув по асфальту тяжелой кормой, скрылся в рассветных сумерках. Так как дурной пример всегда заразителен, орать на меня стали все, кому не лень, я же отвечал в зависимости от количества звездочек на погонах орущего.
Полковникам и подполковникам я отвечал в соответствии с уставом, ну а владельцев погон пожиже посылал к их мамам.
Конец дискуссии, что сделать со мной сначала — расстрелять у стены или предварительно уволить положил начальник областного УВД. При появлении черной «Волги» генерал –майора половина присутствующих разбежалась, а вторая половина замерли испуганными сусликами, поедая прибывшее начальство преданными глазами.