Борьба буров с Англиею (Воспоминания бурского генерала)
Шрифт:
Теперь я мог рассмотреть, что гора была вытянута с севера на юг и что протяжение ее равнялось приблизительно 1.000 шагам. С нашей стороны она была голая и гладкая, но несколько далее, впереди нас, начинались углубления, представлявшие хорошие, защищенные места. Продолжая штурмовать англичан и подвигаясь вперед, мы подвергали себя в открытых местах сильному огню. Наш противник имел великолепные защищенные места среди огромных камней и бывших кафрских жилищ, из которых, как мы потом увидели, многие в южной части горы уцелели наполовину. Мы так сильно обстреливали англичан, что они стали отступать с середины горы к ее южной части. Это обстоятельство сразу дало нам большие выгоды, так как теперь мы могли занять прекрасные позиции, оставленные неприятелем.
Во время этого штурма произошел забавный эпизод. Когда англичане
– Продай мне твое место за полкроны.
– Уходи!
– отвечал тот: - мне и самому тут хорошо.
– Я дам тебе пятнадцать шиллингов, - продолжал еврей.
Но несмотря на то, что бур, может быть, в первый раз в жизни сознавал себя обладателем чего-то такого, что непомерно росло в цене, он не стал вступать в переговоры с евреем и отклонил торговлю.
На позициях, из которых мы вытеснили неприятеля, мы взяли нескольких англичан в плен и нашли также убитых и раненых.
Наконец англичане отодвинулись на самую южную часть горы, заняв сильнейшие позиции. Там нашли они не только кафрские жилища, но и большие углубления среди скал, где было очень удобно прятаться. Они стреляли непрерывно, и их пули летали и свистели вокруг нас. Не менее яростно стреляли и мы. В самый разгар перестрелки из-за жилищ с левого неприятельского крыла показалось зараз нисколько белых флагов, развевавшихся в воздухе. Стрельба прекратилась. Я тотчас же отдал приказ перестать стрелять и приблизиться к неприятелю.
Вслед за этим англичане снова открыли огонь. Тогда мы ответили с удвоенным усердием. Но это продолжалось не долго. Вскоре повсюду, изо всех краалей{21}, показались белые флаги. Мы выиграли сражение.
Я не хочу сказать, что англичане злоупотребили флагом, и принимаю их объяснение, которое они дали после сражения, заключавшееся в том, что с восточного фланга не видно было того, что делалось в западном, и потому там продолжали стрелять.
С нашей стороны в этом сражении принимали участие, кроме 300 гейльбронцев и 20 кронштадтцев, еще 40-50 человек из иоганнесбургской полиции под начальством капитана ван-Дама, которые подоспели к месту сражения и храбро бились вместе с нами. Но из трехсот гейльбронцев не все могли принять участие в сражении, так как многие оставались с лошадьми у подножия горы, а некоторые, как в начале войны нередко случалось, оставались в защищенных местах и не желали оттуда уходить. Когда кончилось сражение, я нарочно пересчитал своих людей и могу сказать совершенно уверенно, что нас, выигравших сражение, было не более двухсот людей. Наши потери были: четыре убитых и пять раненых.
Что касается потерь англичан, то могу сказать, что я сам, лично, насчитал 203 убитых и раненых; сколько же их было всего на самом деле, я сказать не могу. Относительно пленных я знаю, что, заставив их маршировать мимо нас по четверо в ряд, мы насчитали 817 человек.
Мы захватили также два орудия Максима и 3 горные пушки. Все они оказались не действующими, и неприятель не мог ими пользоваться. Пленные рассказывали нам, что большие орудия были положены на мулов, которые ночью, испугавшись, вырвались и убежали, так что некоторые отдельные части пушек так совсем на гору и не попали. Мы ловили мулов и находили разрозненные части пушек все время после обеда, а также еще и на другой день.
То обстоятельство, что англичане не могли пользоваться своими пушками, дало нам большие выгоды. Они, таким образом, очутились с нами на равной ноге: им пришлось, так же как и нам, сражаться одними ружьями. Но выгода их положения заключалась еще и в том, что у них были великолепные позиции, а людей в пять раз более, нежели у нас.
Кроме пушек, мы захватили более тысячи ружей Ли-Метфорда, двадцать ящиков патронов, несколько мулов и лошадей.
Вот еще кое-какие подробности.
Сражение продолжалось с 9 ч. утра до 2 ч. пополудни. День был очень жаркий, и мы сильно страдали от жажды, так как воды нельзя было достать ближе как на расстоянии одной мили. Мне ужасно тяжело было смотреть на страдания раненых. Их стоны: "воды! воды!" - были ужасны и проникали в самое сердце. Я приказал моим бюргерам помочь несчастным англичанам и перенести их из-под палящих лучей солнца в тень от верблюдов и низкого кустарника, чтобы хоть сколько-нибудь облегчить их страдания до прибытия докторов. Некоторые из моих же людей отправились за водой и наполнили ею кружки, находившиеся при пленных и раненых.
Тотчас же после перенесения раненых в тень, я послал вестника к сэру Георгу Уайту, с просьбою о присылке санитаров за ранеными и о предании тел земле. Не знаю, почему английские доктора прибыли только на другое утро.
До захода солнца мы все еще оставались на коне, а затем отправились в лагерь. Мой брат, Пит Девет, а с ним 50 бюргеров из Вифлеема., остались охранять гору. За нами прибыло из лагеря несколько повозок, на которые мы сложили большие орудия, ружья и амуницию.
В лагерь мы прибыли к 8 часам. Наши люди не ели ничего целый день, а потому легко себе представить их удовольствие при виде "bont-span" (мясо), жарившегося на вертеле. Дватри пирога (maagbommen) и пара чашек кофе привели каждого из нас в прежнее состояние.
Все люди, участвовавшие в этом сражении, были освобождены от ночной службы, и им было предоставлено, после тяжелых дней, спокойно насладиться мирным сном.
В этот же памятный день трансваальцы, находившиеся в различных местах в восьми милях от Нихольсонснека, имели на своих восточных позициях сражение с англичанами, при чем взяли 400 человек в плен.
В эту ночь мы особенно заботливо разместили нашу стражу: были поставлены пикеты не только внутри лагеря, но и вокруг него. Особенная осторожность в этом отношении требовалась на том основании, что прошел слух, будто бы англичане вооружили наталийских зулусов. А потому, в виду возможности нападения этих варваров, нам нужно было быть очень на стороже. Все наше поколение, еще с 1836 г., успело познакомиться с черною расою и горьким опытом убедилось в том, каких ужасов можно ожидать в ночное время от черных, в особенности от зулусов. Вспоминая о том, что должны были вытерпеть из-за ночных нападений зулусов наши пионеры, первые переселенцы, мы вполне соглашались с тем, что "ночные волки", - прозвище, данное этим черным, - вполне заслужено ими. Позднее, в 1865-67 годах, мы, оранжевцы, много терпели от базутов. Наша история приучила нас к постоянной ночной страже, к равной бдительности ночью и днем. Может быть, я опишу позднее вероятно в другой книге - и более пространно, почему английские разведки на войне большею частью были так неудачны. Но я не могу устоять против искушения сказать уже здесь, что только в последнем периоде войны англичане, пользуясь услугами сдававшихся бюргеров (handsuppers){22}, лучше сказать "буров-дезертиров", - приобрели большую ловкость в этом деле.
Сколько горя принесли нам эти дезертиры! После я скажу об этом подробнее. Тогда я назову их - их настоящим именем: тем именем, которым они отныне будут заклеймены, внушая вечное отвращение, не только южно-африканскому народу, но и каждому другому народу, который может очутиться в таком же затруднительном положении, в каком оказались две бывшие республики, благодаря предателям, бывшим согражданам.
Глава III.
Осада Ледисмита
1 ноября состоялся общий военный совет представителей обеих республик, Оранжевой и Трансвааля, на котором было решено осадить Ледисмить. Одновременно с этим пришли к соглашению послать по направлению к Эсткурту партизанский отряд (paarden-commando) под начальством генерала-заместителя Луи Бота, который, между прочим, 15 ноября напал на панцирный поезд и взял 100 англичан в плен. После нескольких небольших стычек с врагом, генерал Бота вернулся назад.
Впрочем, я забегаю вперед.
В ночь на 1 ноября генерал А. П. Кронье с бюргерами из Гейльброна и частью отряда из Винбурга и Гаррисмита, захватнв с собой две пушки Круппа, направился на запад для того, чтобы, обойдя Ледисмит, занять позиции к югу и юго-западу от него.
На другой день произошла легкая стычка с англичанами, направлявшимися также к Ледисмиту.
3 ноября произошло уже нечто более важное. В этот день англичане выступили из Ледисмита в юго-западном направлении, имея при себе две батареи 15-ти и 12-тифунтовых орудий Армстронга. Их было, по моему расчету, 1.500 человек конницы и несколько отрядов пехоты. Неприятель разместил свои орудия на таком расстоянии, что мы, пользуясь только маузеровскими ружьями, не могли попадать в него. Между тем, и думать нечего было подойти ближе, так как между нами и неприятельскими пушками было ровное, незащищенное место.