Бордальеро
Шрифт:
– Божественный напиток, – прошептала Лялька.
– За встречу, – отозвалась Светик, чокнулась с подругой и, манерно отставив мизинчик, вылила коньяк в рот.
Раскрасневшаяся Лялька спросила:
– Рассказывай, Светик, как жизнь сложилась у тебя за время моего отсутствия?
Подруга тяжело вздохнула, потупив глазки:
– Что рассказывать? Замуж вышла, дочь родилась.
– Погоди, погоди, за кого вышла? Я же всех твоих воздыхателей помню. Славик на гитаре воробьиным голосом верещал
– Что ты, – ответила Светик. – Славик потом с Наташкой закрутил.
– Белобрысая с дурацкой стрижкой и челочкой?
Светик печально кивнула головой:
– Ага.
– Спортсмен, – вспомнила Лялька, – Каждое утро на пробежку … ла, ла, ла, побежала-ла-ла-ла, – игриво запела она. – Толик, кажется.
– Убежал Толик…
– Как убежал? – не поняла Лялька.
– В прямом смысле. Пошли утром на пробежку, а он убежал. Я его ждала, ждала, а Толик с Танькой из второго подъезда, оказывается, встречался. Она мне такого наговорила! Что я и липну к нему, и проходу ему не даю. Чуть не подрались с ней. Зато теперь он спился, а Танька на рынке помидорами торгует, – с тайным злорадством сообщила Светик.
– Кто там у нас еще на скамейке запасных был? Витя кажется.
– Не, Витька зубрилка, только о книжках говорил. Его девчонки не интересовали.
– Остается Серега. Ушастенький, как я помню, толстенький. На домашнего хомячка похожий, – Лялька надула щеки и изобразила сосредоточенно хрумкающего зернышки хомяка.
– Да, за Сереженьку замуж вышла.
– Вот уж не подумала бы! – воскликнула Лялька, – Где он сейчас?
Светик приняла скорбное выражение лица:
– Скончался.
– Куда скончался? – не поняла Лялька. – С кем? Ой-ё! – до неё дошло. – Помер? Серега?
– Да, теперь я вдова.
– И этот паршивец сбежал! – возмущенно воскликнула Лялька.
Затем вздохнув, добавила:
– Давай, за помин души покойничка. Земля ему пухом.
Подруги не чокаясь, пригубили коньячок и обе замолчали, каждая думая о своем.
– С другой стороны, – неожиданно сказала Лялька, – Свезло тебе, Светик, ох, как свезло.
Света встрепенулась:
– О чем ты?
– Покинул тебя, ушел, бросил одну. Правильно?
– Да, – согласилась она, – бросил, оставил, – на всякий случай всхлипнула и аккуратно кружевным платочком вытерла сухие глаза.
– Не реви! – отмахнулась Лялька, – Всё же тебе оставил. Благороднейший человек!
Светик непонимающе вытаращилась на подругу.
– Смотри, квартира теперь твоя? – принялась загибать пальцы Лялька.
– Моя, – кивнула Света.
– Машина есть?
– Есть.
– Деньги у него были?
– Были.
– Тоже твои! Понимаешь? – засмеялась Лялька, – Ты хозяйка всего! Ни судов тебе, ни скандалов. А мой енот-полоскун, всю жизнь мозги полоскал, теперь бросил и грозиться делить всё.
Светик наивно поморгала, не зная, то ли еще раз всплакнуть, то ли согласиться с Лялькой, но на всякий случай скорбно шмыгнула носом.
– Не реви, – еще раз её оборвала подруга, наливая коньяк в бокалы, – Как сказал классик, все мы в этот мир пришли по неосторожности, а уходим, – Лялька лукаво подмигнула, – неожиданно для себя, а зачастую и на радость близким. Портрет Сереги у тебя есть?
– Есть.
– Доставай, пусть с нами посидит. Скажем ему добрые слова.
Светлана послушно принесла из спальни фотографию мужа, к уголку которой был прикреплен траурный креп. С портрета на подруг смотрел толстячок с легкой меланхоличной улыбкой. Темно-серый костюм, белая рубашка и светло-серый галстук делали его похожим уставшего начальника ЖЭКа. Лялька прислонила фотографию к бутылке:
– Так вот какой ты человек щедрой души и большого сердца. Слушай, а как фамилия Сергея, что-то я запамятовала.
– Понюшкин. Сергей Викторович Понюшкин, – Светик скорбно смахнула несуществующую пыль с портрета.
– М-да, всем хорош, с фамилией, однако, подкачал. Гордо звучало Светлана Бубельская, а теперь из-за любви к Сережке двадцать лет Понюшкиной ходишь. Будем считать это единственным недостатком. Посему, давай, теперь выпьем за глубоко порядочного мужчину, мужчину невероятной щедрости. Мужчину, который до гробовой доски был верен и честен. Мужчину, который жизнь положил ради счастья любимой.
Во время зажигательной речи цвет лица Светика плавно переходил от нормального к пунцовому. Когда Лялька замолчала, подруги чокнулись. Светик выпила залпом, лицо у неё стало жестким.
– Этот изысканный напиток достоин твоего мужа! – воскликнула Лялька, загоняя в рот канапе.
Светик мелко задышала, распаляясь, и вдруг выдала:
– Порядочный, говоришь? Большое сердце у него? Если бы ты знала, сколько он мне крови попортил. Каких сил мне стоило удержать его в семье!
Обомлев, Лялька замерла с канапе во рту, не смея его проглотить.
– Двадцать пять лет жизни! С этим бабником я прожила двадцать пять лет. Двадцать из них он мне изменял, – выходила из себя Светик. – Следила, вылавливала, проверяла его карманы, читала его письма, – в волнении Светлана встала из-за стола и начала ходить по комнате. – Это была не жизнь! Двадцать лет у него была любовница. Курносая с толстыми ногами, вся в веснушках. Индюшка в кляре, а не баба, – презрительно фыркнула Светик.
– М-да, возмутительно, подруга, – кивнула головой Лялька, – Когда женщины разные – это кобельеро, а тут любовь… Эх, мне бы такое, пусть и любовник, но чтобы двадцать лет меня одну любил…